Евфимия Пащенко - Свой человек на небесах

Неудивительно, что после всех этих раскопок донельзя уставшая Нина легла спать еще засветло. Она спала крепко, без сновидений. Хотя в какой-то момент проснулась оттого, что услышала под окнами чьи-то тяжелые шаги. Сначала она подумала — это ей снится. Однако шаги не смолкали. Казалось, кто-то, невидимый в ночной темноте, ходил дозором возле ее дома. Нина встала, зажгла привезенную из города лампу и выглянула в окно. Улица была темна и пустынна. Так что Нина поспешила вернуться в постель, смеясь над собственной глупостью — это же какое пылкое воображение надо иметь, чтобы принять шум деревьев на улице за человеческие шаги! Да и кому могло взбрести в голову в глухую ночь невесть зачем шастать возле чужого дома? Успокоенная этими мыслями, Нина Сергеевна заснула. Тогда насторожившие было ее шаги раздались вновь. Правда теперь они стали тихими, почти неслышными. Звук их удалялся все дальше и дальше от дома, где безмятежным сном почивала Нина… Пока, наконец, не стих совсем…

Утро следующего дня Нина начала с того, что широко распахнула окна и двери дома, словно приглашая прохожих войти и помолиться вместе с ней. Потом она прошла в нежилую половину дома, зажгла свечи перед иконами и, положив на комод привезенный из города молитвослов, принялась громко читать утреннее правило, периодически прислушиваясь, в надежде, что кто-нибудь из лихостровских старушек явится разделить с ней молитвенные труды. Ведь они наверняка знали об ее приезде. По крайней мере, Марфа, которую позавчера так строго отчитал отец Олег. Когда прибывшая на Лихостров Нина Сергеевна тащила к церковному дому свой немалый багаж, она столкнулась с ней на улице. Марфа направлялась к пристани. Возможно, она кого-нибудь встречала. А вероятнее всего, просто решила съездить в Н-ск по каким-то своим делам, и вечером вернуться домой. Наверняка по возвращении на Лихостров Марфа, по вековечному обычаю деревенских кумушек, поспешила к знакомым делиться городскими сплетнями. Так разве могла она пропустить столь важную новость, как прибытие на Лихостров Нины Сергеевны? Вот только странно, что, узнав об этом еще вчера, никто из местных старух все-таки не наведался к ней? Или Марфа по каким-то причинам предпочла умолчать о приезде Нины? Но почему? По забывчивости? Или… из-за неприязни к ней?

Нина продолжала чтение. Пару раз звук ее голоса перекрывал шум от едущего по улице автомобиля. Потом до нее донеслись молодые мужские голоса. Судя по всему, мимо окон проходила компания деревенских парней, которые вели меж собой оживленный разговор, перемежая свои речи матерными ругательствами. Нина стала читать громче — пусть эти сквернословы услышат слова святых молитв и устыдятся своего поведения! Но тут прямо в открытое окно комнаты влетел камень, едва не задев ее. Нина вскрикнула. В ответ раздался злорадный хохот. Однако уже спустя миг он стих, и, когда осмелевшая Нина Сергеевна все-таки решилась выглянуть в окно, улица снова была пустынна…

Она уже почти заканчивала читать правило, как вдруг за ее спиной раздались чьи-то мягкие шаги. А потом вкрадчивый старушечий голос произнес:

— Здравствуйте, кто тут есть! Утро доброе!

Выходит, на Лихострове все-таки знают о приезде Нины Сергеевны! И у кого-то из местных старух, хоть и запоздало, да возникло желание прийти и помолиться вместе с ней… Однако, к изумлению Нины, визитерша была ей совершенно незнакома. А внешность у нее была весьма приметная: небольшой рост в сочетании с чрезвычайной полнотой делали ее похожей на колобок на коротеньких, отечных ножках, обутых в войлочные тапочки с разрезами по бокам. Несмотря на преклонный возраст незнакомки, в ее выбивающихся из-под платка иссиня-черных волосах только-только начинала пробиваться седина. Однако самым примечательным в ней все-таки были не фигура и не цвет волос, а лицо — очень бледное, одутловатое, с кустистыми черными бровями, сросшимися у переносицы, под которыми поблескивали бегающие туда-сюда маленькие глазки. Неприятное лицо… пожалуй, даже отталкивающее… Впрочем, его обладательница настолько приветливо улыбалась Нине Сергеевне, что та решила — не стоит верить первому впечатлению. И снисходительно улыбнулась гостье.

— А Вы, часом, не монашка будете? — заискивающим тоном вопросила незнакомка.

Сердце у Нины Сергеевны радостно забилось. Ее приняли за монахиню… Выходит, она на нее похожа… В этот миг Нине вспомнилась недавно прочитанная история о прозорливом старце-иноке из одного монастыря, который, к великой неожиданности некоей купчихи, приехавшей к нему за духовным советом, при встрече назвал ее матушкой-игуменией. И что же? Впоследствии сия вдовица действительно приняла постриг и стала настоятельницей женской обители. А вдруг сейчас устами этой старушки Господь возвещает Нине Сергеевне, что ее давняя мечта о монашестве вскоре станет явью?

— Нет, я не монахиня. Пока еще не монахиня… — не без сожаления призналась Нина.

— Ох, простите, обозналась, — сокрушенно вздохнула гостья. — Только Вы уж так похожи на нее, так похожи… ну, прямо вылитая монашка…

— А Вы кто? — полюбопытствовала Нина Сергеевна. — Вроде бы я Вас тут раньше не видала…

— Да я соседка Ваша, — ответила старушка. — Видите, вон через дорогу зеленый домик стоит? Вот там я и живу. А зовут меня Елизаветой Петровной. Да только здешние меня больше бабкой Лизаветой величают…

— А я Нина Сергеевна, — представилась Нина, на ходу пытаясь вспомнить, где она уже слышала это имя. Или это ей только кажется…

— Что ж, Нинушка Сергеевна, будем знакомы, — залебезила бабка Лизавета. — А Вы, часом, не проголодались? А то милости прошу ко мне в гости. Чайком угощу, яишенкой… я гостям завсегда рада. Тем более таким дорогим, как Вы…

Разумеется, Нина Сергеевна согласилась. Да и разве можно было устоять перед обаянием и радушием Елизаветы Петровны! Она закрыла окна и заперла дверь на замок. После чего отправилась в гости к бабке Лизавете.

Обещанная «яишенка» и впрямь оказалась отменной. Елизавета Петровна, подобострастно улыбаясь, подкладывала разомлевшей от еды Нине Сергеевне очередной лакомый кусочек и подливала в китайскую кружку, расписанную по розовому фону темно-синими ирисами, ароматный горячий чай. И как бы ненароком расспрашивала дорогую гостью о том, кто она, да где живет, да зачем приехала на Лихостров, да как ей спалось-почивалось этой ночью… Нина Сергеевна охотно отвечала. Потому что ей казалось, будто она уже давным-давно знакома с этой милой, добродушной старушкой, так похожей на ее покойную бабушку. Рядом с ней было настолько хорошо и спокойно, что Нине хотелось плакать от умиления. А еще — от счастья, что Господь негаданно-нежданно послал ей столь доброго, участливого, все понимающего человека…