Евфимия Пащенко - Свой человек на небесах

Переступив порог моленной, господин Колосов окинул взглядом иконы на стенах, между которыми чернела фотография его прадедушки-чудотворца с висящей под ней погасшей лампадкой, и громоздкий старый комод под иконами. На комоде стоял латунный подсвечник в виде полунагой грудастой девицы с мотыльковыми крылышками на спине (бабушка уверяла, что это Ангел), и громоздкое хрустальное блюдо с пасхальными яйцами. Эти яйца, выкрашенные луковой кожурой, высохшие изнутри и выцветшие от времени снаружи, Вася помнил еще с первых лет своего житья у бабушки. А рядом под салфеткой с вышитыми на ней ромашками и васильками лежал альбом в выцветшем малиновом плюшевом переплете с фотографиями, на каждой из которых был запечатлен старец Василий. Вот он кормит голубей, снующих у него под ногами. Вот он стоит, держа в руках белую лилию и пальмовую ветвь. Вот он сидит среди слащаво улыбающихся молодых и старых женщин в одинаковых белых платочках. Все эти фотографии Васе не раз показывала бабушка, указывая на одну из женщин:

— Это моя мамушка, Глафира Андреевна, духовная супруга старчика Василия…

По правде сказать, у Васи язык не поворачивался назвать эту дородную, приземистую женщину с растянутыми в хищной улыбке тонкими губами — своей прабабушкой. Экая неприятная особа!

Все ящики комода оказались наглухо запертыми. Впрочем, Степанида Григорьевна всегда держала их на замке… Вспомнив об этом, господин Колосов понял — вот где находится бабкино сокровище! Оно здесь, в этом комоде! Вот только где же ключи?

Решив не тратить время на новые поиски, господин Колосов наугад взломал один из ящиков комода. Внутри обнаружилась старомодная мужская одежда. Разумеется, господин Колосов сразу догадался, чьи это вещи…

Одежда была переложена кусками земляничного мыла. Однако, несмотря на эту предосторожность, основательно изъедена молью, не проявившей к памяти некогда носившего ее старчика ни уважения, ни снисхождения. Так что годилась лишь на выброс.

В соседнем ящике обнаружились скукожившиеся от времени мужские сапоги, полуистлевшие серые валенки и пара домашних туфель, вышитых все теми же ромашками-васильками, что и салфетка на комоде. А в следующем ящике — мужские исподние рубахи и подштанники. Но неужели весь этот хлам и есть то пресловутое бесценное сокровище, о котором говорила Степанида Егоровна?! А он-то думал!..

Впрочем, оставался еще один, последний ящик… Взломав его, господин Колосов увидел внутри большую деревянную шкатулку кустарной работы, на которой, под надписью «целую тебя лобзанием чистым», были нарисованы два целующихся белых голубка. А внутри шкатулки…

Внутри шкатулки обнаружились ржавые цепи, соединенные с одной стороны железным крестом, с другой — четырехугольной пластинкой с каким-то изображением, скрытым под густым слоем ржавчины. Тут же тускло поблескивали два пенициллиновых флакончика с резиновыми пробками. Один из них был набит седыми волосами. Другой был полон обрезками ногтей. С внутренней стороны к крышке шкатулки была приклеена пожелтевшая бумажка с надписью: «вериги старца Василия», «волосики старца Василия», «ноготки старца Василия». Неужто это и есть бесценное сокровище Степаниды Егоровны?!

Мысленно проклиная на чем свет стоит покойную бабку со всем ее благочестием, граничащим с благоглупостью, господин Колосов стоял перед выпотрошенным комодом, как незадачливый кладоискатель, взломавший древнюю сокровищницу и вместо золота и серебра обнаруживший в ней лишь вековой прах. И вдруг он заметил на дне шкатулки еще одну вещь. А именно — тетрадку в черном коленкоровом переплете. Раскрыв ее, господин Колосов прочел:

«Житие и чудеса праведного старца Василия, нового Михайловского чудотворца…»

Тетрадка была от корки до корки исписана красивым, крупным почерком (хотя довольно безграмотно). Пробежав глазами несколько страниц, господин Колосов живо вспомнил бабушкины рассказы о старце Василии, похожие на сказки. При всем уважении к прадедушке-чудотворцу ему не хотелось перечитывать все это вновь… Но что за листок вложен между страниц тетрадки?

«…Да будет ведомо чтущему, где доподлинно находятся мощи святого старца. Ибо не всем это ведомо, но токмо избранным голубицам из стада его. Во исполнение обетования, данного старцем, что паки явится он во время свое от восток солнца, тайно взяли мы его тело, яко многоценное сокровище, и погребли за соборным алтарем, у старой березы, оставив в прежней могиле токмо пустой гроб да часть от влас главы его. И аще кто из нас откроет врагом эту тайну, тот да будет лишен вечного спасения, и будет проклят, яко Иуда, и да испепелят его огнь и жупел, и гореть ему за тот великий грех в геенне огненной во веки веков, аминь, аминь, аминь».

Вот как?! Выходит, в той могиле старца Василия, которую навещают его многочисленные почитатели, зарыт лишь пустой гроб! А тело его находится совсем в другом месте — за соборным алтарем, там, где торчит из земли старый березовый пень! Так вот почему они с бабушкой, обходя вокруг собора, всегда кланялись в ту сторону! Так вот каково оно, бесценное сокровище его бабушки Степаниды Егоровны! Дороже всех сокровищ мира она ценила знание истинного места погребения старца Василия. Теперь этой тайной владеет он, ее внук и наследник! Другое дело — какой ему от этого прок? Точнее — выгода…

Господин Колосов уже хотел закрыть тетрадку, как вдруг задержался взглядом на последнем абзаце рукописного жития своего прадедушки-чудотворца:

«…И вот завет праведного старца Василия: се, настанет день, и просияю я от востока в великой славе. Ибо явится человек, который прославит меня пред людьми. Я же за это прославлю его так, что око не видело, ухо не слышало, и не восходило на сердце человеку та слава, которую получит возвеличивший мя. Аминь».

И тут господину Колосову открылось: все, чего он уже достиг в этой жизни, сущая мелочь по сравнению с тем, что он достигнет, если прославит старца Василия перед людьми. Как же все-таки хорошо иметь на небесах своего человека! Особенно когда это — твой родственник!

Теперь остается лишь исполнить завет своего прадедушки-чудотворца. И прославить его пред людьми — ради собственного прославления. Правда, как именно это надлежит сделать, господин Колосов представлял весьма смутно. Однако он знал человека, сведущего в делах подобного рода…

Этот сделает!

Известный михайловский антиквар и владелец художественной мастерской «Преображение» Борис Семенович Жохов, более известный под прозвищем Жох, сидел в своем офисе, размышляя над вчерашним разговором с господином Колосовым. И чем больше он обо всем этом раздумывал, тем больше ему на ум приходила старая-престарая сказка о том, как некий богатый крестьянин вздумал устроить торжественные похороны своему любимому козлу. Мало того — отпеть его в церкви [36] Это — русская народная сказка «Похороны козла». Истории на подобный сюжет существуют у ряда народов (например, французская басня (фаблио) «Завещание осла»). . Разумеется, местный священник наотрез отказался совершить подобное беззаконное, если даже не кощунственное деяние. Однако услышав от старика, что почивший козел был не таков, как его рогатые и бородатые собратья, и завещал ему на помин своей души сто рублей, батюшка возгорелся желанием немедленно отпеть усопшего. Что до дьячка и дьякона, то и они отказывались участвовать в погребении козла лишь до тех пор, пока не узнали: согласно завещанию покойного им тоже причитается некая сумма… Ай да козел! Какая мудрость! Какое великое почтение к духовному званию! Поистине, православный из православных!