Евфимия Пащенко - Свой человек на небесах

— Ну, на некоторые факты вполне можно закрыть глаза… — ехидно произнес Жох.

— Вы хоть понимаете, на каком уровне решается вопрос о канонизации? — строго спросил отец Георгий.

— Кажется, понимаю… — с усмешкой ответствовал Жохов.

— Тогда езжайте в Москву и сами там договаривайтесь, — довершил начатую фразу отец Георгий.

В наступившем молчании раздался голос господина Колосова:

— Что необходимо, чтобы получить их согласие? Я все оплачу.

— Василий Петрович, в этой комиссии работают кристально ЧЕСТНЫЕ люди, — промолвил архимандрит Георгий. — УВЕРЕН, они не пойдут против Бога и совести.

— Отче! — взмолился отец Анатолий, наконец-то сообразивший, что происходит. — Но ведь можно же что-нибудь предпринять? Организовать хотя бы местное почитание старца…

— Я полагаю — вопрос исчерпан, — резюмировал архимандрит Георгий. После чего он поднялся с места, молча поклонился присутствующим и направился к выходу. А за ним — Нина Сергеевна.

Вы спросите, что было дальше? А ничего. Ведь мир как стоял, так и стоит. Стоит и Богоспасаемый град Михайловск. Что до героев этой истории, то каждый из них получил свое. Другой вопрос — того ли они хотели? И рады ли этому?

Нина Сергеевна вместо славы писательницы и первого биографа старца Василия Прахова стяжала славу особы, с которой впредь лучше не иметь дел — себе дороже. И теперь ее больше не печатают в «Михайловском Епархиальном Вестнике». Нине Сергеевне остается лишь утешаться тем, что она пострадала за правду… вот только это слишком слабое утешение для любителей людской славы.

Отец Анатолий Дубов дал своим недоброжелателям новый повод к злорадным насмешкам. Потому что господин Колосов отказался от дальнейшего финансирования уже начатых работ по подключению собора к городской теплотрассе. И теперь незадачливому отцу Дуболому приходится лихорадочно искать нового благодетеля, который помог бы завершить эти работы, чтобы с первым снежком не загреметь из собора на отдаленный сельский приход. А зима уже близится…

Ефим Гольдберг скорбит, что остался без гешефта. В самом деле — написал книгу, а получил фигу! Правда, он таки успел скопировать житие старца Василия. И теперь, в очередной раз став из Павла — Савлом, господин Гольдберг разрывается между страстным желанием насолить михайловским церковникам, опубликовав эту «бомбу», и неодолимым страхом перед тем, какими могут оказаться для него последствия столь скандальной публикации. Ведь если за господина Колосова вступится его друг-губернатор…стоит ли второй раз наступать на те же самые грабли, рискуя на сей раз не уцелеть?

Жох подсчитывает понесенные убытки да раздумывает над тем, почему его планы и расчеты вновь пошли прахом. А ведь как удачно все шло поначалу. Так нет же — опять сорвалось! Экая досада! Впрочем, он еще возьмет свое. Он еще их всех обставит, не будь он Жохом!

Что до господина Колосова, то теперь он не хочет даже вспоминать о своем прадедушке Василии Прахове. В самом деле: ведь он так верил в то, что у него есть свой человек на небесах, так надеялся с его помощью еще больше возвыситься и прославиться. И что же? Прадедушка кинул его, как последнего лоха, ославив на весь Михайловск, на всю Михайловскую область. Да что там — даже за ее пределами. Ведь добрая слава лежит, зато худая — по свету бежит.

— Колос-то наш…ха-ха-ха! Нет бы жить как люди, а он в религию ударился, — злорадствует народ. — Связался с попами, а они-то его и развели!

— Высоко нос-то задирал… — глубокомысленно замечают другие. — Вот по носу и получил! И поделом! А то совсем взбесился с жиру! Думал, ему все дозволено. А нет — и на таких есть управа! Бог-то видит, кто кого обидит.

Так что господину Колосову грех считать себя обманутым. Ведь Василий Прахов сдержал свое обещание. И даровал своему правнуку такую славу, о какой тот прежде не мог и помыслить. Сделав его всеобщим посмешищем.

Интерн — выпускник мединститута, который проходит годичную стажировку в больнице или поликлинике под руководством кого-либо из врачей, прежде чем начать работать самостоятельно. Эта стажировка называется интернатурой.

Хонга — северный (лешуконский) диалект — сухое дерево.

«Куда идешь» (по-славянски — «Камо грядеши») — роман польского писателя-классика XIX в. Генрика Сенкевича из времен императора Нерона. В основе сюжета — история любви воина-язычника Марка Виниция к юной христианке Лигии и его обращения ко Христу.

Мк. 4, 22.

БАМ — сокращенно Байкало-Амурская магистраль, знаменитая стройка тех времен.

Профессор Мориарти — персонаж из рассказов А. Конан Дойля о Шерлоке Холмсе — «Наполеон преступного мира».

Перифраз слов Святителя Филиппа, Митрополита Московского.

Мк. 14, 34.

Анна Радклиф — старинная писательница, сочинявшая «готические» романы. Барбара Картленд — автор современных любовных романов.

Фтизиатр — врач, занимающийся лечением больных туберкулезом.

Поветь — хозяйственное помещение в задней половине северного дома.

Подлинная надпись на дореволюционной фотографии неизвестного юноши, за исключением имени.

Немного измененная цитата из романа современного английского христианского писателя Стивена Лохеда «Талиесин».

Здесь и ниже цитируются фрагменты подлинных документов конца 50-х — начала 60-х гг. XX в.

Цитата из чина великого повечерия.

Высказывание английского христианского писателя Г. К. Честертона.

Канунник — столик, на котором в церкви ставят свечи «за упокой».

Афоризм принадлежит королю Генриху Четвертому (Наваррскому), в 1563 г. перешедшему из протестантизма в католицизм ради того, чтобы стать королем Франции.

Эта история, рассказанная преподобным Иоанном Кассианом Римлянином, приведена в книге Святителя Игнатия Ставропольского «Приношение современному монашеству», в главе «О сновидениях». Оттуда заимствована цитата из преподобного Иоанна Лествичника.

Иак. 4, 7.

Разумеется, бабка Лизавета не отпевает Надежду Ивановну. Вместо этого она поет над ее гробом духовный стих — «псальму», которую на родине автора иногда поют на поминках.

Из стихотворения А. С. Пушкина «Кинжал». «Девой Эвменидой» поэт назвал Шарлотту Корде, в 1793 г. убившую одного из вождей французской революции, Ж. П. Марата, и казненную за это. В древнегреческой мифологии Эвмениды (или Эринии) — богини мщения.