Анжела Марсонс - Злые игры

Они остановились на границе темного поля и убедились, что Кук дошел до конца улицы и повернул направо. После этого они быстро пробежали это расстояние.

На этот раз из-за угла выглянул Доусон.

– Он пересек проезжую часть, – сказал он, ожидая комментариев Стейси.

– Там дальше должен быть паб, – вспомнила девушка, – «Карета и упряжка», кажется, потом магазин электроприборов и… Подожди-ка…

– В чем дело? – прошипел Кевин.

– Старая школа, Редалл-Хилл – теперь из нее сделали общественный центр этого микрорайона.

– Он скрылся из вида, – заметил Доусон.

Они пошли по тротуару с противоположной стороны дороги. Через пятьдесят футов Вуд увидела вход в старую школу. Кук находился всего в каких-нибудь десяти футах впереди. Девушка остановилась как вкопанная.

– Наконец-то стало понятно…

Доусон продолжал двигаться вперед.

– А что ты остановилась?

– Потому что мы знаем, куда он шел!

– Правильно, но мы не знаем зачем, – Кевин снисходительно улыбнулся.

Стейси догнала его.

Через минуту они вошли на территорию бывшей школы. Внутри они увидели доску объявлений. На ней располагалось множество листов бумаги формата А4, покрытых различными шрифтами разных размеров.

– Черт побери, это напоминает мне расписание мероприятий на турбазе, – заметил Доусон.

– Бокс, карате, кружок железнодорожного моделирования, видеоклуб, легкие физические нагрузки… – Вуд стала зачитывать все подряд.

– Посмотри-ка, что у них сегодня, Стейс!

Девушка нашла глазами строчку, в которую упирался его палец.

«Заседание молодежного клуба» – гласила надпись.

Ким Стоун припарковалась перед административным корпусом тюрьмы Иствуд-Парк через час после своего звонка. Завал из шести машин возле Бристоля заставил ее свернуть на живописную второстепенную дорогу, которая шла по холмам Малверн. Перед тем как выключить двигатель, Ким на пару сантиметров опустила водительское стекло, чтобы Барни не задохнулся, пока ее не будет. Видимо, он понял, что останется в машине и, немного покрутившись, улегся на заднем сиденье.

Раньше здесь располагался исправительный центр для малолетних преступников, а потом его переделали в женскую тюрьму на триста шестьдесят заключенных. Несмотря на все усилия вписать учреждение в окружающую его природу, колючая проволока на стенах говорила о том, что от него лучше держаться подальше.

По мнению Стоун, тюрьмам совсем не обязательно было приятно выглядеть. В них не было места для цветов и живых изгородей, чтобы сгладить острые углы. Тюрьма должна быть крепкой и с высокими стенами – так считала Ким. Тюрьмы предназначались для людей, которые совершили преступления, и должны были предостерегать других от повторения подобных ошибок. Попытки заставить их выглядеть как муниципальный жилой район были, по сути своей, вводящими в заблуждение и могли рассматриваться как образец недобросовестной рекламы.

Она вспомнила программу Росса Кемпа [60], посвященную тюрьме в Южной Африке, полной самых ужасных преступников, которых только можно себе представить. Правительство завозило туда еду и припасы раз в неделю, а потом тюрьма охранялась только по наружному периметру, чтобы никто не мог из нее сбежать. Такая система была гораздо дешевле, чем английская, хотя у Ким было подозрение, что она никогда не прижилась бы в странах, считающих себя «цивилизованными».

К счастью, для посещения людей, отбывающих предварительное заключение, ордер на посещение не требовался, а после ее звонка начальнику тюрьмы выполнение правила о заявке на посещение, которая должна подаваться минимум за двадцать четыре часа, потеряло свою актуальность. При входе Стоун предъявила свое удостоверение, показала, что в карманах у нее лежит всего несколько монеток, и терпеливо подождала, пока ее быстро обхлопали со всех сторон. Она так же неподвижно постояла, когда мимо нее медленно прогулялись сторожевые псы. После того как надзиратели убедились, что у инспектора нет с собой никакой контрабанды, ее провели в помещение для свиданий.

Первое, что произвело на нее впечатление, было неумолчное жужжание голосов. И хотя отдельные группы людей старались говорить тихо, общая атмосфера притворного оживления бросилась ей в глаза. Это была тюрьма, которая тем не менее пыталась быть похожей на рыночную кофейню в базарный день.

Казалось, что все стараются держаться жизнерадостно ради своих собеседников. Заключенные говорили с преувеличенным весельем, потому что не хотели, чтобы их родственники и друзья беспокоились о том, как им живется за решеткой, а посетители вели себя так, как будто пришли на пикник на речном берегу и как будто это было единственным местом, где они хотели оказаться в этот уикенд. Интересно, подумала Ким, сколько упаковок «Клинекса» будет использовано по обе стороны стены после окончания свидания.

Она заметила Руфь, которая сидела у стола по левой стороне комнаты. Стоун почти не узнала женщину, которая как раз в этот момент поздоровалась с проходящим офицером.

Быстрый осмотр подтвердил, что Руфь слегка набрала вес, и та худоба, на которую Ким обратила внимание во время ареста, совсем исчезла. Волосы были вымыты, и хотя не очень стильно подстрижены, но все же здоровыми прядями опускались ниже плеч. Казалось, что в заключении девушка изменилась к лучшему. Она выглядела так, как будто только что вернулась после нескольких дней, проведенных в спа-санатории.

– Инспектор, – сказала Руфь, протягивая ей руку. Ким зафиксировала у себя на лице улыбку – с этим выражением она никогда не чувствовала себя комфортно, но ей хотелось расслабить узницу.

– Сегодня к вам больше никто не приходил?

– Ма и па были вчера, – покачала головой Руфь так, как будто больше приходить было и некому.

– И как они?

– Они переносят все это гораздо тяжелее меня, – пожала плечами девушка и осмотрелась вокруг. – Могу понять, почему некоторые просят свои семьи держаться от них подальше. Мне все объяснило выражение на лице ма. Тюрьма – это для чужих детей. Дни посещений – самые тяжелые дни недели.

– А со стороны кажется, что многие получают от этого чуть ли не удовольствие…

– Это вы так думаете. Все это делается во имя посетителей, но когда они уходят, то начинаешь мучиться тем, что совершила нечто, из-за чего люди, которых ты любишь, вынуждены проводить свои уикенды в подобных местах.

– Хотите кофе?

– С молоком и двумя кусочками сахара, пожалуйста, – кивнула Руфь.

Ким отошла от стола, ощущая некоторую сюрреалистичность происходящего. Они вели милую и вежливую беседу, и в то же время инспектор была тем самым офицером, которому девушка была обязана своим арестом.