Денис Дроздов - Белая ворона

Тут доктор, видимо, сообразил, что ведет доверительную беседу с абсолютно незнакомым мужиком, да еще по-свойски отвечает на вопросы, касающиеся криминальной покойницы. Последовал закономерный вопрос:

– Позвольте, а вы кто?

– Давайте-ка поможем живым, – сказал Глеб, отодвигая доктора плечом. Ветеринар шагнул в комнату, бросил быстрый взгляд на лицо утопленницы и подошел к Ларисе. Приподняв женщину со стула, Глеб взял ее на руки и вынес на воздух. Усадил в салон машины и поднес салфетку, пропитанную нашатырем, которую подал ему Вася.

Звоницкий поводил тканью перед лицом Лары, и женщина открыла глаза:

– Ой, гадость какая… уберите…

– Спасибо, – смущенно поблагодарил Василий. – А я уж хотел «Скорую» вызывать.

– Обычный обморок, – пожал плечами Глеб. – Кстати, у вас тут отличный бар. Налейте Ларисе Максимовне грамм пятьдесят коньяка.

– И мне тоже, – послышался голос Караулова-старшего, и Сергей Петрович забрался в салон джипа. – И можно сразу повторить. На редкость неприятная процедура…

Неподалеку разворачивалась серенькая «Дэу». За рулем ветеринар заметил мать погибшей Каролины. Дама откинула вуаль и довольно неловко пыталась выехать со стоянки.

Караулов-старший тронул шофера за плечо:

– Поехали, Костя.

Шофер слегка повернул точеный профиль:

– Домой, Сергей Петрович?

– Естественно, домой! – неожиданно рассвирепел Караулов. – Неужели я в таком состоянии поеду в банк?! Думай головой, Костя!

Джип мягко тронулся с места и покатил прочь из города. Глеб откинулся на спинку сиденья, прикидывая, что удалось установить.

Одно было ясно точно – никто из Карауловых не опознал Каролину Азину со стопроцентной вероятностью. Зато знаменитое изумрудное колье ни у кого не вызвало сомнений.

Патологоанатом в мятом халате поздновато спохватился – Глеб успел задать ему вопрос и получить на него ответ. Значит, Каролина вовсе не утонула в озере. Девушку сначала задушили, а уже потом сбросили в воду. Ну и что это значит? Да ничего, не считая того, что версия об утопленнице-самоубийце больше не актуальна… ну, и что это дает? Информации по-прежнему катастрофически мало, обстоятельства гибели Каролины ничуть не прояснились…

Теплый ветерок врывался в приоткрытые окна. От свежего воздуха и коньяка Лариса пришла в себя. Женщина принялась поправлять растрепавшуюся прическу, поглядывая в зеркало.

– Ой, я выгляжу как чучело… Не смотрите на меня, Глеб Аркадьевич.

– Да я и не смотрю, – машинально отозвался Звоницкий. После этой фразы в салоне автомобиля повисла зловещая тишина.

Ветеринар мысленно обругал себя за то, что в очередной раз не учел особенностей женской психологии и сказал ровно то, что думал. С этой самой психологией Глеб намучился, еще будучи мужем Людмилы Звоницкой. Бывшая супруга любой разговор превращала в прогулку по минному полю. Каждое слово она переворачивала как-то так, что Глеб выходил виноватым не только из любой ссоры, но и из обычной мирной беседы – за завтраком, к примеру. Кстати, Яну Казимирову ветеринар ценил еще и за то, что девушка начисто была лишена этой особенности. Каждое слово ассистентка воспринимала в прямом его значении, не пыталась найти там скрытый смысл и повод для обиды. Но ведь не всем повезло иметь папу-военного…

Вот как звучал короткий диалог с Ларисой Карауловой с точки зрения Глеба Аркадьевича:

«– Ой, я выгляжу как чучело… не смотрите на меня. (Перевод с мужского: «Не смотрите на меня, потому что я плохо выгляжу».

– Да я и не смотрю. («Да я и не смотрю. Никаких неудобств, все в порядке!»)

А вот что услышала Лара:

«– Я выгляжу как чучело… не смотрите на меня. (Перевод с дамского: «Я только испытала потрясение… но ведь я не стала от этого хуже выглядеть, правда? Я все так же привлекательна, мной можно восхищаться?»

– Да я и не смотрю. (Перевод: «Да мне плевать, как ты выглядишь! Да надень ты противогаз, я и не замечу, мымра этакая. Дергай лучше своего тюфяка-мужа, а меня оставь в покое. Стара больно, чтобы глазки мне строить…»)

Ну как-то в таком духе…

Некоторое время в машине царило зловещее молчание. Но долго дуться Лара не умела. Вскоре она уже обсуждала шляпку матери Каролины…

– Никогда не видела шляп с вуалью, разве только в театре. Мне кажется, кроме как в Монако, таких нигде не носят.

Театр… Почему в голову упорно лезут мысли о театре? О постановках, о гриме и реквизите… Звоницкий помотал головой, отгоняя навязчивые образы, и обратился к Сергею Петровичу:

– Скажите, а вы разве не знакомы с матерью Каролины? Мне показалось, вы увидели друг друга впервые…

Караулов наморщил лоб в бульдожьи складки и ответил:

– Действительно, Каролина никогда не знакомила нас со своей семьей. Мало того – она даже не упоминала, что у нее есть родные. У меня создалось впечатление, что она была одинока, пока не встретила Кирилла. Ну, вы знаете современную молодежь… старшее поколение они в грош не ставят…

– Папа! – укоризненно сказал Василий.

Сергей Петрович откинулся на спинку сиденья и устало прикрыл глаза:

– Лучше молчи… Кстати, я надеялся, что мне сегодня дадут повидаться с Кирой… Пока вы несли Лару в машину, я позвонил Анатолевичу… Но он мне отказал! Представляете, он мне отказал!

– Папа, не волнуйся! Тебе вредно! – забеспокоился Вася. – Ну отказал, и ладно. Завтра согласится.

Караулов-старший распахнул глаза и в упор уставился на сына:

– Ты никогда не любил своего брата! Кира в тюрьме, а ты говоришь такое…

Вася пожал плечами и философски произнес:

– Ну, он же не в камере пыток. В нашем СИЗО с ним ничего страшного не случится. Анатольевич не даст волоску с его головы упасть. Кормят там неважно, но ничего – на диете посидит. На днях тебя к нему пустят.

Сергей Петрович сунул под язык еще одну таблетку и закрыл глаза.

– Так вот почему Кира весь этот год ходил такой мрачный! – внезапно сказала Лариса.

– Что ты имеешь в виду? – заволновался Василий, опасливо косясь на жену.

– Ну как же! – взмахнула рукой Лара. – Мы-то думали, что Кира не в духе потому, что рассорился с невестой, расторг помолвку. Жалели, сочувствовали ему, бедненькому… А оказывается, дело вон в чем?

– В чем? – спросил с интересом Звоницкий.

– Лара, умоляю, молчи! – простонал Василий. Но было уже поздно. Лариса широко раскрыла шоколадные глазища и сообщила:

– Ну, просто Кира все это время знал, что Каролина рядом. Что она там, в озере… тут кто угодно будет мрачный!

Звонкая пощечина заставила Ларису замолчать. Шофер вздрогнул, но оборачиваться и не подумал. Сергей Петрович даже не открыл глаз. Лариса зарыдала, прижимая руку к покрасневшей щеке. Но, против обыкновения, Василий и не подумал извиняться – толстяк уставился в окно. Звоницкий старательно делал вид, что все происходящее его не касается.