Марина Серова - Аромат мести

— Прямо здесь, у вас дома?

— Да. Вон в той самой ванной. Я как-то пошел руки помыть, сетку на балконной двери — как сейчас помню — ставил. Перепачкался весь. Она-то думала, что я на балконе и ничего не услышу. А я дернул ручку. Заперто. Ну я в щель все и подсмотрел.

— И вы разошлись?

— Не сразу. Говорю же, любил я ее. Красивая.

— А сейчас эта семья здесь живет?

— Нет. Уехали куда-то.

Я нашла в соседнем доме жэк и попросила у них справку, кто жил в квартире напротив Масловой десять лет назад.

— Да я и так вам скажу. Они и сейчас там прописаны, просто уехали на заработки. Скворцовы.

— Сын тоже уехал с ними?

— Нет. Он, кажется, к какой-то родственнице переехал.

Я вышла из жэка. Неужели я на верном пути? Неужели я знаю теперь фамилию Кафельщика?

Оставалось только одно: найти его.

После бессонной ночи она поняла, что больше не может бездействовать. Что если его не остановить, то последует новое преступление.

«Бедный мальчик, — думала она, собираясь перед зеркалом и с дрожью во всем теле вспоминая его. — Может быть, он все это время жил без женщины. Какая женщина сможет лечь с ним? Ему надо помочь. В крайнем случае сделать операцию, чтобы он наконец успокоился»…

Его расстреляют, если найдут. И виновата в этом будет только она.

Она поехала к знакомому, который помог ей найти его адрес.

Но, сколько она ни стучала, ни звонила, дверь никто не открывал.

На шум вышла соседка и сказала, где он работает.

Она отправилась туда.

— Он куда-то поехал. Может, в больницу, или в филармонию, или в «Спартак», или в ресторан, — ответила ей какая-то женщина. — Если хотите, подождите его здесь. Посидите вон там. Я дам вам почитать программу на следующую неделю.

Она сидела в полутемном помещении на каких-то ящиках и читала. Буквы перескакивали со строчки на строчку.

Поймет ли он ее? В состоянии ли он вообще что-либо понимать?

Тяжелый сладковато-пряный дух дурманил ее. Она волновалась. Заготовила убедительные, на ее взгляд, доводы. Продумала все до мельчайших подробностей, стараясь подойти к этому как профессионал.

И вдруг почувствовала себя совсем слабой и беспомощной.

Что она натворила!

Когда нервы были уже на пределе, она вдруг услышала шаги.

Он вошел, увидел ее и словно поник, даже плечи его опустились.

— Вэм, ты пришла? Ко мне? Сама?

Она внимательно всматривалась в его лицо, глаза. Вполне осмысленный взгляд, спокойное лицо. И глаза блестят, как ей показалось, от радости.

— Мне надо с тобой поговорить, — сказала она, поднимаясь с ящика и чувствуя, что ноги уже не держат ее. — Это очень важно.

— Ну поговори со мной, поговори. — Он заставил ее вновь опуститься на ящик, сел рядом на пол и положил ей голову на колени. У него были русые густые волосы. Неужели их скоро обреют? Ей стало страшно.

— Послушай, я виновата перед тобой. Сейчас ты взрослый мужчина, ты можешь понять меня. Мне было хорошо с тобой. Ты мне очень нравился…

— А сейчас? Посмотри, я стал еще больше. Я уже здоров. Ты любила меня? — Он взял ее руку и поцеловал. Такой неожиданный жест.

— Да, любила, наверно. Но все уже прошло. Мы с тобой изменились. У меня семья. Мы с тобой не можем встречаться. И тебе надо сделать операцию…

— Операцию? Какую? Ты хочешь посмотреть, что у меня в голове?

— Нет! — воскликнула она в испуге, боясь, что он подумает о трепанации черепа или о чем-нибудь в этом роде. — Речь идет о том, что ты не можешь любить женщину. Или операцию, или принимать гормональные препараты, чтобы не испытывать влечения к женщине. Ты устроен не так, как остальные мужчины. Ты как великан, который в своих объятиях может задушить женщину. Ведь это ты убил их?

Она закрыла глаза, боясь услышать правду.

— Я, — сказал он и вновь поцеловал ее руку. — Я представлял себе, что это ты. Все было так похоже. Но когда они начинали кричать, я вспоминал то, как ты сбежала от меня там, в гостинице, и меня охватывала такая злость, что я убивал их, чтобы только не слышать эти вопли. Они замолкали очень быстро.

— Ты понимаешь, что ты сейчас сказал? Ведь тебя могут поймать!

— Не поймают. Я сильный. Я убегу. Вэм, ты только скажи, что любишь меня…

Он обнял ее и взял на руки.

— Какая ты маленькая и легкая.

— Не трогай меня, ты убьешь меня… Я прошу…

Она уже поняла, что пришла сюда напрасно. Ее криков теперь никто не услышит. Она пропала. Она попала в лапы к зверю.

— Вэм, я очень скучал без тебя…

Она собрала все силы, оттолкнула его и побежала к выходу. Протискиваясь между ящиками и мешками с мукой, она открыла первую попавшуюся дверь и оказалась в просторном кондитерском цехе. Повсюду стояли столы, заставленные подносами с тортами и пирожными.

— Тебе не повезло, Вэм, — сказал он, неторопливо приближаясь к ней. — Здесь тупик. Хочешь попробовать пирожные? Ты же любишь все пробовать на вкус.

Почему никого нет? Куда они все делись? Где женщины в белых халатах, от которых пахнет горячим тестом и ванилью? Где? Он уже совсем рядом.

Он подошел к ней, схватил ее за волосы и потащил в подсобку.

— Если ты будешь кричать, я сделаю с тобой то же, что сделал с музыкантшей, потом сделаю то, что сделал с медсестрой и рыжей шлюхой из ресторана…

Спазма страха перехватила ее горло. Кажется, она и не смогла бы закричать, даже если бы захотела…

Когда я ворвалась в подсобку, то поняла, что опоздала.

Эту кондитерскую я вычислила с помощью карты, которую мне дал Селиванов.

Проанализировав расположение мест, где происходили убийства, и сопоставив их с расстоянием от всех кондитерских, я поняла, где работает Кафельщик.

Ведь и в филармонии, и в больнице, и в «Спартаке», и даже в ресторане, где есть своя кухня, продаются пирожные и разная выпечка, которые привозят на грузовом «Москвиче». Кафельщик был и за водителя, и за экспедитора, и за грузчика. Очень ценный кадр. Я сомневалась все это время в том, что ему, находившемуся на учете в психдиспансере, могли выдать водительские права. Но я успела заехать туда, и мне за деньги выдали справку о том, что Скворцов Кирилл Львович на учете не стоит. Это означало, что я была права.

Он везде был своим человеком. Простой парень, примелькавшийся настолько, что его просто не замечали.

Правильно, это он постоянно околачивался возле буфета в филармонии. А потом убил Даню.

Очевидно, у него наступил кризис, вызванный неожиданной встречей с Масловой.

Он был, безусловно, болен.

В больнице, где работала медсестра Катя Хлебникова, внизу тоже стоял лоток с выпечкой, мне об этом говорила ее коллега Тамара.

И в ресторане он тоже был своим человеком. Там он убил Оксану.

И в спортивном комплексе «Спартак», где из-за него погибла Оля Соколова.