Алан Брэдли - О, я от призраков больна

– Теперь, – продолжил он, – как я сказал, мне потребуется твоя помощь в маленьком эксперименте, но у меня будет время только позже.

Я понимающе кивнула.

– У вас есть в библиотеке экземпляр «Ромео и Джульетты»? Я бы удивился, если нет.

– Есть экземпляр с его избранными произведениями, Даффи берет его, когда хочет выглядеть прилежной. Подойдет?

Это была правда, но я понятия не имела, где искать эту книгу. Мне не улыбается перебирать тьму книг в канун Рождества. Мне надо, так сказать, ловить рыбку покрупнее.

– Уверен, что да. Попробуй откопать ее, будь хорошей девочкой.

Если бы эти слова сказал кто-то другой кроме инспектора Хьюитта, я бы вцепилась ему в глотку, но с ним я как спаниель, ждущий, что хозяин бросит ему шлепанец.

«Так точно!» – чуть не выкрикнула я ему в спину, когда он вышел за дверь.

Фели принимала ухаживания в гостиной, и мне больно признавать, что она как никогда выглядела прекрасно. По ее молниеносным взглядам на себя в зеркало я поняла, что она считает так же. Ее лицо сияло, будто у нее в черепе включена лампочка, и она мило хлопала ресницами в адрес Карла, Дитера и Неда, собравшихся вокруг нее обожателей, как будто она Дева Мария, а они три волхва, Каспар, Мельхиор и Бальтазар.

На самом деле не худшее сравнение, подумала я, поскольку двое из них, насколько я знала, Нед и Карл, принесли дары. Подарок Карла, конечно, погиб в огне от рук отца, но это, похоже, не повлияло на дарителя, ссутулившегося, улыбаясь, у каминной полки, засунувшего руки в карманы и со счастливым видом размеренно жующего резинку.

Доисторических конфет Неда нигде не было видно, скорее всего, они лежат в бельевом ящике Фели вместе со своими предшественниками.

Детектив-сержант Грейвс, который, по всей видимости, закончил допрашивать остальных счастливых рабов Фели, сидел в углу, переписывая заметки, но по тому, как он украдкой поглядывал в сторону, я поняла, что он присматривает за своими романтическими соперниками.

Только Дитер оказался достаточно разумным, подумала я, чтобы уклониться от ладана и мирры.

По крайней мере, я так думала, когда он сунул руку в карман и извлек крошечную шкатулочку.

Он протянул ее Фели, не говоря ни слова.

Вот это номер! – подумала я. Он собирается сделать предложение!

Фели, разумеется, устроила целое шоу. Она изучила шкатулку со всех шести сторон, как будто на каждую из них ангелы нанесли тайную надпись золотыми чернилами.

– О, Дитер! – выдохнула она. – Как мило!

Это просто шкатулка, ты, глупая морская свинья! Открой ее!

Фели открывала шкатулку с мучительной медлительностью.

– О! – сказала она. – Кольцо!

Нед и Карл обменялись изумленными взглядами.

– Кольцо дружбы, – добавила она, хотя, была ли она разочарована, я не поняла.

Она взяла его большим и указательным пальцами и подняла на свет. Оно было широкое и золотое, покрытое гравировкой, – кажется, это то, что называется филигранной работой, – я успела рассмотреть сердце и сверху корону, пока она не убрала его.

– Что это значит? – спросила она, поднимая взгляд на Дитера.

– Это значит, – ответил Дитер, – все что угодно, что ты хочешь, чтобы оно значило.

Взволнованная Фели покраснела и убрала шкатулку в карман.

– Не стоило, – выдавила она перед тем, как отвернуться и подойти к нашему старому фортепиано «Бродвуд», стоявшему у окна.

Она разгладила юбку и села за клавиатуру.

Я узнала мелодию, не успели прозвучать первые три ноты. «К Элизе» Бетховена – Ларри Б., как я любила его называть, просто чтобы рассердить Фели.

Элизой, насколько я знала, зовут мать Дитера, живущую далеко в Берлине. Он иногда говорил о ней особенным голосом, с затаенной радостью, как будто она в соседней комнате, ждет, чтобы выйти и сделать ему сюрприз.

Я сразу же поняла, что эта фортепианная пьеса – личное послание Дитеру, которое не поймут чужие уши, кроме моих и, вероятно, Даффи.

Неподходящее время, чтобы издать боевой клич или пройтись по комнате колесом, так что я удовольствовалась тем, что пожала Дитеру руку.

– С Рождеством, – сказала я.

– С Рождеством, – ответил он с улыбкой шириной с Ла-Манш.

Пока Фели играла, я обратила внимание, что челюсть Карла периодически двигается в такт музыке, а Нед энергично постукивает каблуком по ковру.

Это была одна из редких счастливых домашних сцен в Букшоу, и я жадно упивалась ею глазами, ушами и даже носом.

Дрова потрескивали и дымились в камине, пока «К Элизе» сплетала свои неотразимые чары.

С Рождеством, Флавия, подумала я, запоминая этот момент, чтобы смаковать в будущем. Ты это заслужила.

Даффи сидела в одиночестве в библиотеке, сложившись пополам в кресле.

– Как дела в «Холодном доме»? – поинтересовалась я.

Она подняла глаза от романа с таким видом, будто я неловкий кот-взломщик, только что запрыгнувший в окно.

– Дитер подарил Фели кольцо, – сказала я.

– И что она ответила?

– Перестань, Даффи. Ты знаешь, что я имею в виду. Кольцо, которое носят на пальце.

– Тем больше маринованных свиных ножек для тебя и меня. А теперь, если ты не возражаешь…

– Жалко Филлис Уиверн, да?

– Флавия…

– Я думаю, что со временем могу полюбить Шекспира, – сказала я, насаживая приманку на крючок. – Ты знаешь, какую часть «Ромео и Джульетты» я люблю больше всего? Там, где Ромео говорит о том, что глаза Джульетты поменялись местами с двумя самыми яркими звездами на небе.

– Самыми прекрасными, – поправила Даффи.

– Самыми прекрасными, – согласилась я. – В любом случае Шекспир так это описал, что я мысленно так и вижу, как две звезды сияют на лице Джульетты, а глаза Джульетты висят в небе…

Я взялась указательным пальцем и мизинцем за свои нижние веки и потянула их вниз, выворачивая их слизистой наружу, и одновременно другой рукой нажала на кончик носа, задирая его вверх.

– Бу-у-у! Должно быть, это до смерти напугало рыбаков у реки.

– Не было никаких рыбаков у реки.

– Тогда почему Ромео сказал: «О, если бы я был ее перчаткой, чтобы коснуться мне ее щуки»?

– Он сказал «щеки».

– Он сказал «щуки». Я сидела там, Даффи. Я слышала.

Даффи выпрыгнула из кресла и промаршировала к книжному шкафу. Сняла с полки толстый томик и пролистала его, страницы порхали под ее пальцами, будто от ветра.

– Вот, – сказала она через несколько секунд. – Смотри, что тут написано?

Я склонила голову набок и рассматривала страницу так долго, как осмелилась.

– «Чтобы коснуться мне ее щеки», – недовольно прочитала я. – Тем не менее, думаю, Дункан Десмонд сказал «щуки».

Фыркнув, Даффи захлопнула книгу, снова забралась с ногами в кресло и через несколько секунд снова закуталась в прошлое с такой легкостью, словно в старое одеяло.