Руслан Белов - Сердце дьявола - 2

- Что случилось? Почему звонишь? - возмутились московская Ольга.

Я попытался объясниться, но был немедленно прерван:

- Не звони мне никогда! У меня есть человек, любимый человек и я не хочу, чтобы у него возникали вопросы. Понял!!? Не хочу!!!

6. Шрамы отсутствуют, остальное на месте... - Они просто появились.

Я растерянно посмотрел на Ольгу (Ольгу?), по-прежнему сидевшую у меня на коленях и уразумел, что это создание знает, с кем я только что разговаривал по телефону.

- Не обобщай, ладно? - сказала она, вжимаясь ягодицами в одно мое место. - Она там и с кем-то, а я здесь... Чувствуешь разницу?

Двинув ягодицами еще, копия супруги приложила мою ладонь к своей горячей груди. Покоренный исходящим от нее теплом, я, тем не менее, оттянул ворот свитера девушки и... не увидел меж ее грудей двух небольших шрамов. Тех шрамов, которые были у подлинной Ольги. Одну из этих пулевых отметин оставил ей в Приморье Худосоков, другую - Аль-Фатех на Клязьме. Шрамы эти поначалу были основательнее, особенно от медальона, вбитого в грудину пулей Худосокова - пластическую операцию по их сокрытию Ольга делала в лучшей клинике Москвы. И вот этих шрамов не было...

- Кто же ты такая?.. - спросил я, посмотрев в глаза девушки.

- А какая тебе разница? - усмехнулся вернувшийся из спальни Баламут, Судя по его улыбке, он уже доподлинно установил, что в определенном смысле материализовавшаяся София ничем не хуже своего прототипа.

- А тебе не интересно, откуда и зачем они появляются, и сколько там их осталось?

- Ты боишься не справиться еще с одной Ольгой?

- С еще одним самим. С еще одним тобой. Сечешь масть?

- Секу, - Баламут попытался погасить улыбку, сиявшую на его лице с тех самых пор, как он увидел Софию.

- Ничего ты не сечешь... И я не секу. И они не секут... - вздохнул я и, обернувшись к Ольге, повторил проигнорированный ею вопрос.:

- Ты кто такая?

- Я? - удивилась девушка. - Я твоя девушка...

- А что ты обо мне знаешь?

- Ну, знаю кое-что... Например, знаю, что познакомились мы в Приморье, на Шилинской шахте... Дочка Леночка есть у нас с тобой, она в Москве, у мамы на даче...

- А откуда ты здесь появилась?

- Не знаю. Появилась и все... - развела руками Ольга, растерянно улыбаясь.

Я не смог не улыбнутся в ответ. Она, почувствовав, что мой коготок увяз, придвинулась ласковой кошечкой и прочла любимые мной строки Окуджавы:

И в день седьмой, в какое-то мгновенье,

Она явилась из ночных огней,

Без всякого небесного знаменья,

Пальтишко было легкое на ней...

- Нет, ты все-таки попытайся вспомнить! - прервал я лирическое отступление, явно задуманное для отвлечения моего внимания.

Девушка подумала.

- Ничего не вспоминается, - наконец сказала она, мастерски используя улыбку, значившуюся в ее арсенале под названием "простодушная". - Помню только бирюзовое спокойное море, коралловый остров, кокосовые пальмы, горячий песок, старинный особняк с железными рыцарями и картинами. Тебя помню... Наверное, я к тебе из другого времени явилась. Из прошлого или будущего... Скорее всего, из прошлого, если рыцарей помню...

- Из прошлого... - повторил, я согласно кивая. - А почему бы и нет? Это явление Христа народу вполне в духе этих мест...

- Ты думаешь, это что-то наподобие реинкарнации наоборот? - спросил Баламут, затяжно посмотрев на Ольгу.

- Может быть. Мы с вами в прошлое ныряли, а это особа, похоже, из него вынырнула... И Софа тоже.

- А почему она похожа на Ольгу? Ну, исключая шрамы? - продолжал вопрошать Николай. - И Софа на Софию?

- Не знаю. Но, как и ты, хочу узнать.

И как можно ласковее шепнул в розовое ушко Ольги:

- А что у тебя на уме, родная?

- Обольстить хочу тебя, дорогой...

- А для чего?

- А это мой маленький секрет.

Следующую минуту мы все молчали, внимательно изучая узоры на устилавшем пол ковровом покрытии. Оторвали нас от этого занятия звуки неуверенных шагов, донесшиеся из коридора. Послушав, я заулыбался и сказал:

- Догадываетесь, кого мы сейчас увидим?

- Догадываюсь! - воскликнул Баламут и засмеялся. - Это идет... это идет погибель компьютерной революции!

И зашелся мелким смехом.

Моя догадка оказалась верной. Дверь столовой отворилась, и мы увидели... Веронику. Секунду постояв на пороге отрешенной сомнамбулой, она заулыбалась и пошла к Борису.

Глава третья. "Трешка" начинает действовать.

1. Под Худосоковым.. - Не дышит, но тепленькая, хоть сверху ложись...

Бельмондо излечился от своего бреда, призрак компьютерной революции, бродивший по его сознанию, исчез бесследно. "Революции нужны лишь проходимцам, психопатам и несчастным, - думал я, любуясь счастливыми глазами Бориса. - А человеку, которому, как говориться, есть чем, есть где и есть кого, они не нужны...

- Так что мы маем с птицы гусь? - перебил мои контрреволюционные мысли Баламут, отправив Софию на кухню спросить к обеду пива с креветками. И сам же ответил:

- Моя ничего про себя не помнит, хоть кол на голове теши. Ни маму свою, Диану Львовну, ни даже сына Сашку. И Вероника, судя по всему, тоже ничего не помнит. И простые до умиления. Может, бандиты их чем-нибудь опоили?

- Надо обшарить эту пещеру, - сказал Бельмондо, путая лицом волосы Вероники. - Давайте отметим удвоение нашего коллектива и пойдем искать место, откуда это удвоение появляется.

Мы, конечно же, согласились и направились в столовую. Бельмондо с Вероникой до нее не дошли: у них нашлось срочное дело в спальне.

Через некоторое время и мы с Ольгой очутились в своем гнездышке. Поначалу я был скован. Мысль о том, что рядом со мной лежит существо, несомненно, искусственного происхождения, не давала мне почувствовать себя мужчиной, которому небо преподнесло подарок в виде захватывающей дух женщины. Однако Ольга изящным ходом изменила витавшее в воздухе настроение: она, как бы случайно поранила заколкой мизинчик и, по-детски сморщив личико, показала мне выступившую капельку крови. Я слизнул ее, алую, живую, и вмиг пропитался любовью от кончиков пальцев до самой макушки.

***

...Посидев за столом около часа, мы разделились на пары, и пошли на поиски. Конечно же, они ничего не дали. Что, например, мог найти Николай, идя под руку с раскрасневшейся от шампанского Софией? Только свою комнату.

Когда мы вновь собрались в столовой, Баламут в разговоре упомянул Худосокова, и Вероника вспомнила, что видела себя у его гроба. Через десять минут мы стояли рядом с ним.

- Как огурчик... - увидев мумию, попытался шутить Баламут, несколько оглушенный неожиданной встречей с давним и злокозненным знакомым. - Моя мама не моя, если он, даже мертвый, чего-то не затевает... Посмотрите на его рожу - сейчас подмигнет или в глаза плюнет...

Вероника его не слушала. Подойдя к помосту, на котором стоял гроб, она приподняла край покрывала и нырнула под него. Мы с друзьями удивленно переглянулись и по одному последовали за девушкой. Под помостом был широкий, метр на метр люк; его крышка из толстого листового железа была открыта. Спустившись по винтовой лестнице, освещенной тусклой сороковатной лампочкой, мы оказались в просторной комнате, напоминавшей комнату для гостей в крематории... Вероники в ней не было - она, видимо, прошла в одну из трех приоткрытых дверей.