Марина Серова - Грабь награбленное

— Да. Я слушаю, — прозвучал на другом конце провода знакомый голос.

После того как я представилась, посыпались радостные возгласы:

— Танюха! Сколько лет, сколько зим! Где пропадала? Как жизнь?

Выслушав длинную тираду вопросов, я наконец-то могла ответить на них:

— У тебя есть шанс обо всем этом узнать поподробнее. Предлагаю пообедать где-нибудь вместе. Как ты насчет этого?

— Конечно, конечно. Где встретимся?

— Я заеду за тобой, и вместе решим, где лучше посидеть.

— О…кей!

Подъехав к месту работы своего друга, я два раза посигналила, как в таких случаях обычно поступала. Для Кири все это тоже было привычным, и через три минуты он уже сидел у меня в машине. Разговор начался с традиционных дружеских объятий, вслед за которыми Кирьянов задал вполне логичный вопрос:

— А ты, собственно, что хотела?

Владимиру было хорошо известно, что чаще всего я назначаю встречу, руководствуясь своими интересами, вернее, интересами дела, которое расследую.

— Об этом чуть позже, — сказала я, потому что мы как раз проезжали мимо кафе, в котором и можно было пообедать.

Киря определенно был голоден, потому что указал официанту на четыре или пять наименований в меню. Я обошлась порцией салата и курицей-гриль. Когда на лице Владимира появились первые признаки сытости — румянец, легкая испарина, — я приступила к осуществлению задуманного.

— Экспертизу обгоревшей бумажки можешь организовать?

— Это смотря как попросишь, — с хитрой улыбочкой отшучивался Кирьянов.

— Польку-барыню перед вами не станцевать, ваше величество? — Я встала, собираясь исполнить какое-нибудь незамысловатое па.

Кирьянов даже поперхнулся, потому что отлично знал мой характер — не обращая внимания на посетителей, я могла сплясать здесь не только польку-барыню, но и сделать колесо. Киря опасливо оглядывался, боясь встретиться с кем-нибудь из подчиненных.

— Тихо, тихо, Танюха, не буянь, — почти скороговоркой протараторил он, — давай по порядку. Что за бумажка?

Я в двух словах рассказала Владимиру о деле Сурковой. Он согласился с моим суждением о том, что сжигают только записи, содержание которых хотят скрыть, и одобрительно закивал головой.

— Есть одна проблемка, — задумавшись, протянул Киря.

— Какая?

— У экспертов сейчас работы полно. Завал просто. Поэтому насчет сроков я тебе ничего обещать не…

— Э-э-э…. Это ты брось! — перебила я его. — Знаешь же, что у меня все дела срочные!

— Тань, это не от меня зависит!

— Ты пойми, у человека мать пропала, — я стала давить на жалость. И потом, он имел связи, которые могли помочь договориться о чем угодно.

— Да понимаю я все. Девчонки сейчас злые ходят, им недавно от шефа влетело, поэтому трудно будет их уговорить. Если подмазать… — Кирьянов вопросительно посмотрел на меня.

— Вова, ну что ты! Конечно, только пусть поторопятся! — Я открыла кошелек и достала несколько сотенных купюр. — К вечеру сделают?

— В принципе впереди полдня…

Теперь можно надеяться, что мою просьбу выполнят быстро. В ментовке тоже работают люди, и они, как и все остальные, любят подарки, становятся после них добрее и уступчивей. Особую роль здесь играло то, что в составе экспертной группы были одни женщины, и подарок из рук подполковника, тем более такого красавца, как Киря, был им вдвойне приятен.

Ни мне, ни Кирьянову не хотелось заканчивать разговор на этой ноте, поэтому мы стали просто болтать о том о сем.

— Как твои карапузы? — спросила я.

Владимир обожал своих детей и в течение получаса перечислял их достоинства. Я от души нахохоталась, слушая рассказы о проказах Кириного потомства.

— Я тебе позвоню, — сказал Кирьянов на выходе из кафе.

— Попробуй поступить иначе! — отчеканила я с нарочитой строгостью.

Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Догонять мне часто приходится — профессия к этому располагает, и не сказала бы, что это самое худшее. А вот часы ожидания Кириного звонка оказались самым тяжким испытанием моего терпения. Вернувшись из кафе, я сначала даже задремала, а как может быть иначе — вкусный обед, теплый душ, родной диван.

Зато, проснувшись, я три часа почти непрерывно курила, и это было свидетельством сильного волнения. Да, похоже, дело зацепило меня. На позвонившую мне подругу, с которой мы тысячу лет не виделись, я вообще сорвалась, сказав, что глупые звонки могут помешать состояться важному разговору. Потом извинилась, конечно, но все же неприятно как-то вышло.

Я даже боялась заняться приготовлением кофе, опасаясь того, что не успею вовремя снять трубку. Наконец здравый смысл взял верх над эмоциями, и я отправилась на кухню, чтобы сообразить ужин. Так, в конце концов, и время пролетело бы быстрее. Как только я в раздумьях склонилась над холодильником, телефон необычно громко, а может, мне так просто показалось, запиликал.

Я полетела к нему.

— Да, слушаю, слушаю, говорите! — закричала я что есть мочи.

— У тебя что, пожар, что ли? — В смеющемся голосе я узнала Кирю.

— Ну что? — Я даже не соизволила ответить на его вопрос.

— Встретиться надо, — Кирьянову, видимо, нравилось мучить меня. — Я должен тебе передать результаты экспертизы. Полчаса в твоем распоряжении. Жду тебя у нас дома.

— Ты что, издеваешься?!

— Нет, просто иначе тебя трудно зазвать в гости. Катерина уж стол почти накрыла, я ее предупредил, так что тебе не отвертеться.

— Был бы ты рядом, Киря, я б тебе показала, за что имею черный пояс по карате, — я глубоко вздохнула и положила трубку.

Мне просто-напросто хотелось побыстрее разобраться если не во всем, то хотя бы определить для себя дальнейшие действия. Сесть с чашечкой кофе и сигаретой и хорошенько подумать над результатами экспертизы. А к Кирьяновым если зайдешь, то вырвешься нескоро. Помимо поедания всяческих вкусностей, готовить которые Катерина была большой мастерицей, можно было еще и порядочно наклюкаться, вспоминая с Кирей веселые студенческие деньки. А времени на тяжкое похмелье я определенно не имела. Однако делать нечего — пришлось подчиниться.

Семейство встретило меня с распростертыми объятиями. Моя же улыбочка была явно натянутой, а взгляд, направленный на Владимира, — угрожающе вопросительным. Тот сразу смекнул, что мое негодование лучше сразу укротить, и, юркнув в одну из комнат, вернулся с какими-то бумагами в руке. Он стал трясти свертком над головой, приговаривая:

— Ты, кажется, танцевать хотела? Танцуй! Музыку включить или еще и петь сама станешь?

— Катя, разреши мне его треснуть?

— Пожалуйста, пожалуйста, я только «за». Может, даже и помогу тебе. Есть за что! — Кирьянова задорно посмотрела на мужа.

— Все, все, женщины, я сдаюсь. Двоих мне никак не одолеть. — Владимир протянул мне сверток и, обняв Катерину, сказал ей: