Николай Леонов - Стальной десерт (сборник)

– Ты, Лева, меня еще «вашим превосходительством» назови, – зло сказал Щербаков. – Речь идет не об учениках, а об офицерах, которые еще солдатами Чечню прошли и обстреляны побольше, чем ты. Они юридический не для корочек закончили, а потому что реально хотят сделать жизнь в стране лучше и чище. У них за плечами непростые раскрытые дела есть. Им пока не хватает опыта и знаний, причем не книжных, а полученных в ходе реальной работы. Вы с Крячко будете передавать им эти опыт и знания. Любой нормальный мужик стремится свой след на земле оставить. У тебя, я знаю, детей нет. Почему – не спрашиваю, не мое дело. Сына, который мог бы достойным офицером стать, я потерял. А дочь мое дело не продолжит. Но я хочу, чтобы, когда меня не станет, кто-то из тех, кого я воспитал, сказал обо мне однажды: «А этому меня Щербаков научил. Хороший был мужик, светлая ему память!» Мне на том свете от этого теплее станет. Наверное, тебе плевать на то, что, когда ты в отставку выйдешь, на твое место придет бестолочь и бездарь. Это в лучшем случае, а в худшем – продажная шкура, которая будет за деньги дела открывать или прекращать. Может, тебе безразлично будущее нашей службы, которой ты большую часть жизни отдал. Ее сейчас только ленивый во всяких ток-шоу и фильмах грязью не поливает. Если так, то подавай рапорт, я его тебе прямо сейчас подпишу! – Щербаков резко поднялся, пошел к кофеварке и включил ее.

Гуров сидел, уставившись в стол, и на душе у него было погано.

– Я им нянькой не буду! – сказал он через минуту.

– А им нянька и не нужна. Они из коротких штанишек давно выросли, – не оборачиваясь, ответил Владимир Николаевич. – Им наставник требуется, которого они уважали бы, верили бы ему. Ты именно такой! Я бы сам ими занялся, но мне не разорваться.

Крячко, наученный горьким опытом общения с Гуровым, знал, что, когда того несет по кочкам, лучше постоять в сторонке. Он мудро молчал и потихоньку доедал то, что еще оставалось на столе. Не пропадать же добру.

Кофеварка стихла, и Стас, чтобы разрядить обстановку, осторожно подал голос:

– А где сахар?

– Перед тобой в коробке, – буркнул Щербаков, возвращаясь к столу со своей чашкой. – Кофе сами берите.

Крячко быстро метнулся к кофеварке и принес чашки для себя и Гурова.

Он бросил себе три кусочка сахара и спросил:

– Лева, тебе положить?

– Да. Причем яду. И побольше! – буркнул Гуров, а потом пригрозил: – Ну, пусть они на меня не жалуются!

– Не приучены! – неприязненно отрезал Владимир Николаевич.

– Все! – решительно сказал Стас. – Даже мое ангельское терпение имеет свои пределы! Владимир Николаевич, дело в том, что у нас с Левой был ученик. Чудный парень, которого мы любили как родного. Он погиб. Формально нашей вины в его смерти нет. Но в душе до сих пор такое чувство, что мы дали ему не все, что могли. Вот тогда я и Лева решили, что больше у нас учеников не будет.

– Понял, – сказал Щербаков. – Ты, Гуров, мог бы мне и сам все объяснить, а не желваками играть. Жизнь состоит из приобретений и потерь. Вторых, к сожалению, больше, но от этого никуда не деться. Вопрос считаю закрытым. Допиваем кофе и пошли! Работы немерено!

На первом этаже, в самом конце коридора, в комнате, когда-то принадлежащей хозслужбе, произошли разительные изменения. Теперь это был пусть и небольшой, но настоящий рабочий кабинет. В нем с трудом умещались пять небольших письменных столов с компьютерами на них, непременным сейфом и маленькой тумбочкой в углу, на которой стояла микроволновка, а на ней – электрический чайник.

Невозможно было себе представить, как в этой тесноте могли не то что работать, а просто одновременно находиться пять человек. Но они все-таки как-то умудрялись это делать. При виде начальства молодые люди встали по стойке «смирно».

Один из них, уже знакомый Гурову и Крячко, доложил:

– Товарищ генерал-лейтенант, работники отдела изучают привезенные материалы. Старший лейтенант Рябов отсутствует – выполняет ваше поручение. Доложил капитан Черкасов.

– Вольно! – скомандовал Щербаков. – Представляю вам ваших наставников: полковник Гуров Лев Иванович и полковник Крячко Станислав Васильевич. Вы все о них много слышали. Если хотите когда-нибудь хотя бы немного приблизиться к тому уровню, на котором находятся они, то слушайтесь их беспрекословно. Лучшей школы для себя вы при всем желании найти не смогли бы. А теперь рассказывайте и показывайте, что нашли.

Щербаков, Гуров и Крячко с большим трудом разместились перед компьютером. Черкасов извернулся, добрался до клавиатуры и примостился сбоку. Все остальные сгрудились у него за спиной.

– Момент встречи Осипова с фигурантом мы установили, – начал докладывать Черкасов.

На экране появился пожилой мужчина, невысокий, худощавый, с редкими, коротко подстриженными седыми волосами, который спускался по лестнице. Мимо него наверх прошел человек средних лет. Видимо, он окликнул Осипова, потому что тот повернулся, удивленно посмотрел на этого мужчину, потом узнал его, радостно улыбнулся и что-то сказал.

Черкасов остановил запись и пояснил:

– Специалиста можно будет пригласить только завтра, а сейчас мы тут посовещались и решили, что Осипов назвал этого человека Андрюшей.

– Как вы это определили? – осведомился Гуров.

– Товарищ полковник, старший лейтенант Шубин стал произносить разные имена, а мы следили за его артикуляцией и сравнивали ее с движением губ Осипова. Получилось, что Андрюша.

– Дай бог, чтобы вы не ошиблись. Идем дальше. Что вы можете сказать об этом человеке? – спросил Гуров.

– Вот посмотрите, товарищ полковник. – Черкасов показал крупным планом руки Андрюши. – У него маникюр, золотые часы «Тиссо», печатка с бриллиантом и монограммой «АП». Он вертит в руках ключи от «Мерседеса». Его прикид тянет больше, чем на тысячу долларов. Лайковый пиджак, туфли, фирменные темные очки, которые он на лоб поднял.

– Почему вы решили, что все это настоящее, а не подделка? – поинтересовался Гуров. – Брелок от «Мерседеса» можно и к ключам от «Жигулей» прикрепить.

– Разрешите об этом немного попозже, товарищ полковник? – попросил Черкасов.

– Хорошо, и напоминаю, что меня зовут Лев Иванович, а вас?

– Николай, – немного растерянно ответил тот.

– Продолжайте, Николай.

– Спасибо, Лев Иванович. А теперь посмотрите, пожалуйста, на лицо, – сказал Черкасов и показал его крупным планом. – Обратите внимание на глаза. Он же под кайфом.

Гуров с Крячко наркоманов на своем веку повидали немало, так что в словах Николая ни на минуту не усомнились. Тот мужчина действительно был под кайфом.

Черкасов снова включил воспроизведение. Все увидели, как Осипов и Андрюша отошли в сторону, чтобы не мешать проходить другим людям. Они стояли боком к камере видеонаблюдения. Поэтому разобрать, о чем шел разговор, было бы невозможно даже специалисту, оставалось внимательно следить за выражением лиц и жестикуляцией.