Микаэль Крефельд - Пропавший

Томас просмотрел содержимое верхнего ящика и увидел, что Луиза была права. Он подошел к дивану и проверил, не лежит ли что-нибудь под подушками.

– Что решено сделать с квартирой?

– Ее продадут с аукциона.

Томас наклонился и пощупал рукой под диваном, не засунуто ли что-нибудь за пружинами. Но там не было ничего.

Они прошли в спальню, там у Могенса стояла кровать-футон.

– Такая любовь к порядку, что можно подумать, он служил в армии, – сказал Томас, кивая на кровать.

– Ну что вы! Могенс был освобожден от военной обязанности. – Луиза осторожно присела на край кровати, словно боялась помять постель. – Мне очень жаль, что я зря притащила вас сюда.

– Мы же еще не закончили осмотра.

– Но мы уже обошли всю квартиру и ничего не нашли.

– Иногда бывает полезно поискать то, что отсутствует.

– Боюсь, я не понимаю, что это значит.

Подойдя к кровати, Томас достал из кармана маленький фонарик.

– Я говорю о вещах, которые он взял с собой. Возможно, они указывают на то, куда он бежал.

Томас встал ногами на кровать и посветил фонариком над шкафом.

– Что вы делаете? – спросила Луиза, взглянув на него снизу.

– Могенс такой же человек, как среднестатистический представитель населения, из которого восемьдесят девять процентов держат свои чемоданы либо под кроватью, либо на шкафу. У Могенса футон, под него чемодан не поместится, значит он клал чемодан на шкаф. Здесь слой пыли заметно отличается по толщине от того, что мы видим на остальных вещах. – Томас указал пальцем на поверхность шкафа; Луиза слушала его, задрав голову, но не встала с кровати. – Предположительно он взял с собой чемодан среднего размера, объемом литров шестьдесят-семьдесят.

Томас соскочил с кровати, подошел к шкафу и распахнул все четыре дверцы. Он провел рукой по ряду вешалок, на которых висели дешевые с виду костюмы и голубые рубашки из полиэстера. В шкафу обнаружилось несколько свободных плечиков.

– Думаю, что он не взял костюма на смену тому, в который был одет. Может быть, пару рубашек.

Осмотрев полки, Томас сказал:

– У мужчины средних лет бывает, как правило, шесть трусов и столько же пар носков, но вдобавок еще множество непарных носков. – Вынув из шкафа непарный носок, он с усмешкой помахал им в воздухе перед Луизой. – Судя по отсутствию нижнего белья, Могенс забрал с собой почти весь наличный запас.

Томас нагнулся, чтобы изучить нижние полки; там нашлась только вязаная кофта и несколько помятых фланелевых брюк.

– Похоже, Могенс собрал вещи очень практично и быстро.

– И что же это значит? – поинтересовалась Луиза.

– Что отъезд был так же тщательно спланирован, как и ограбление Лауритцена. Его пуховик по-прежнему висит на вешалке в прихожей, там же стоят зимние сапоги. Так что, возможно, он собирался в какие-то жаркие края.

– Могенс терпеть не мог жару.

Томас пожал плечами:

– О’кей. У него были водительские права?

Луиза отрицательно покачала головой.

Томас сел рядом с ней на кровать. Он задумчиво почесал щетинистый подбородок:

– Мы знаем, что он взял с собой паспорт, но не заказывал визу. Вероятно, это указывает на то, что он находится где-то в Европе. Во всяком случае, ему удалось ускользнуть незаметно, поскольку там очень слабый пограничный контроль.

Луиза кивнула:

– А с наличными, которые он нашел у Лауритцена, он мог обойтись без банковской карты, которая выдала бы его местопребывание.

– Может быть, он выехал из страны на автобусе или на поезде?

– В автобусе Могенса всегда сильно укачивало. Длительную поездку на автобусе он бы не перенес, его бы вырвало.

– Тогда предположим, что Могенс удрал прямо с работы с наличностью в размере около девятисот тысяч и отправился на поезде в страну с умеренным климатом. Раз он такой сообразительный, то, наверное, решил остановиться в каком-нибудь крупном городе, где легко затеряться.

– А это означает, что он мог отправиться прямо в Париж, Амстердам, Гамбург или в любой другой из сотни возможных городов.

Томас кивнул:

– Кроме датского, владел ли он свободно еще каким-нибудь языком?

– У него были способности к математике, а не к языкам.

– Вы ведь говорили, что он особенно любил Вагнера?

– Не настолько, чтобы ради этого бросить все и переехать в Германию. – Луиза встала, подошла к шкафу и закрыла дверцы, затем обернулась к Томасу. – Точнее мы вряд ли что-то узнаем?

Томас пожал плечами.

Луиза направилась к двери, и он тоже вышел за ней в прихожую.

– Вы проверяли карманы? – спросил он там, кивая на висевшее на вешалке пальто.

– В карманах пусто.

Он почувствовал, что ему требуется зайти в туалет. Не надо было пить проклятый «Нескафе».

– Можно я заскочу в туалет?

Луиза кивнула, и Томас пошел в другой конец коридора, где находился туалет. Поискав ощупью выключатель, он вспомнил, что электричество отключено. Тогда он достал фонарик и пристроил его на полочке над раковиной. Спустив воду, он стал мыть руки и случайно взглянул на свое отражение в зеркале, и тут его внимание привлекло что-то, что было у него за спиной. Он обернулся, чтобы рассмотреть небольшую заслонку высоко под потолком. На одном из шурупов, которыми она была привинчена, немного облупилась краска, свидетельствуя о том, что недавно ее открывали.

– С вами все в порядке? – послышался из прихожей голос Луизы.

– Одну секунду, – ответил Томас. – Сейчас выйду.

Просунув отвертку между стеной и заслонкой, он отодрал ее. Из пустоты в лицо пахнуло холодным ветром. Он достал из кармана фонарик и посветил в темный проем. В дальнем углу за дебрями оранжевых проводов он разглядел покрытую пятнами плесени коробку из-под обуви. Он просунул руку в проем и достал коробку. Осторожно приоткрыв крышку, он с удивлением вгляделся в содержимое.

– Луиза! Я, кажется, нашел что-то важное.

Берлин, Пренцлауэр-Берг, 19 октября 1989 года

Кольвицплац была погружена во тьму, в ветвях высоких деревьев, окружавших небольшой парк посреди площади, монотонно гудел ветер. Лицом к ограде стоял, покачиваясь, пьяный Кристоф и справлял нужду. Закончив, он застегнул молнию на брюках и вытер о пальто пальцы. Неверными шагами он двинулся через площадь к Хуземансштрассе.

Хауссер следовал за ним на некотором расстоянии. Он знал, что Кристоф пошел в ту пивную, в которой стал проводить вечера с тех пор, как Лена получила его фотографии, на которых он был заснят с двумя проститутками. Дома у них после этого поднялась страшная буря, домашний бар был разгромлен, а Кристоф изгнан коротать время в соседних пивнушках. Хауссер следил за супружеским скандалом через видеокамеру, установленную у них в гостиной, а кроме того, как и все соседи, слышал брань и крики, разносившиеся на весь дом. Лена попеременно орала, рыдала и швырялась в мужа вещами. Кристоф же онемел от стыда. Всю неделю она ежедневно требовала от него развода, а Кристоф каждый раз как мог ее отговаривал. Хауссер видел в этом злую иронию судьбы. В эти дни, когда только и разговоров было что о возможном воссоединении Германии, Кристофа прогоняла жена, впрочем, так же, как Хонеккера погнали из СЕПГ. Последнее Хауссеру трудно было принять. Старик стойко держался, когда весь мир, казалось, зашатался в своих основах. Вместо благодарности его отправили в отставку и променяли на Эгона Кренца [24] Эгон Кренц (р. 1937) – немецкий политический деятель, в 1989 г. генеральный секретарь СЕПГ и председатель Государственного совета ГДР. – щенка, который раньше руководил движением юных пионеров. Стране сейчас нужен был не предводитель бойскаутов с педофильским прошлым, а решительный вояка. Ей нужна была железная рука.