Анна Малышева - Отель «Толедо»

То была ее обычная манера – очернить человека, который чем-то ей не угодил, но наотрез отказаться сообщить конкретный источник негативной информации. Александра сталкивалась с этим явлением не раз и была уверена, что все эти выпады основаны только на фантазиях самой Варвары. Как большинство людей, страдающих истерией, ее бывшая соотечественница испытывала страдания, когда хвалили не ее, говорили не о ней, интересовались кем-то другим. Компенсировала она эту инфантильно понятую «несправедливость» также по-детски, выдумывая самые ужасные истории про своих ближних и не очень заботясь об их достоверности.

Заведение, куда привела ее Варвара, находилось через несколько домов от входа на Де Лоир, на набережной грахта. Это была типичная для центра Амстердама пивная: маленький зал с тремя длинными деревянными столами, крутая лестница на второй этаж, еще более крутая, почти отвесная, лестница вниз, в подвал. Бело-голубой кафель на стенах, блестящие пивные краны, скопище старого забавного хлама на полке под самым потолком – там были выставлены детские игрушки, коробки из-под чая, подсвечники с оплывшими свечами, глиняные кружки. Вероятно, в сезон здесь всегда толклись туристы, свернувшие на канал с Мархнихстраат. Сейчас, в начале декабря, в пивной было пусто.

Варвара поздоровалась с барменом за руку, как со старым знакомым. Крепкий краснолицый мужчина с ежиком седых волос над низким лбом приветливо улыбался, показывая прокуренные зубы, выслушивая то, что быстро говорила ему Варвара, делавшая заказ. Александра, едва знавшая по-голландски приветственное hallo [1]и благодарственное bedankt , [2]гладила толстую черно-белую кошку, тут же подкравшуюся к ней под столом. Кошка сыто жмурилась, закатывая узкие зеленые глаза, на ее ошейнике позвякивал латунный бубенчик.

– Ей семь лет! – гордо сообщил хозяин на ломаном английском, увидев, что Александра осторожно почесывает его любимице хребет. Кошка от наслаждения урчала громче и громче, неуклонно прибавляя звук.

– Никогда бы не подумала! – честно ответила женщина. – Ей и двух не дашь!

Хозяин польщенно засмеялся и отправился на кухню, отдать повару заказ. Варвара, стягивая шерстяной палантин, в который закуталась, выходя из пассажа, сладко потянулась:

– Как они все здесь помешаны на своих животных… Заметила, у него на двери наклейка, что с собаками вход воспрещен? Теряет уйму клиентов из-за этой королевы!

«Королева», сделав несколько резких движений хвостом, словно опровергая предположение, что из-за нее теряются клиенты, демонстративно ушла. Варвара, провожая кошку взглядом, тихонько рассмеялась и тут же снова повернулась к Александре:

– А теперь начистоту, зачем ищешь Наденьку? Она тебе денег должна? Скрывается?

– Мне ни копейки никто не должен… К сожалению!

Александра порылась в сумке, машинально достала и тут же спрятала сигареты. Курить во всех кафе и ресторанах Амстердама была запрещено. Исключение представляли знаменитые кофешопы, но там курили вовсе не табак или не совсем табак.

– Нет, честно?

Варвара, усевшись напротив, облокотилась о столешницу и подперла кулаком щеку, пристально глядя в глаза художнице. Александру всегда смущал и неприятно настораживал неподвижный взгляд этих черных маленьких глаз, глубоко вдавленных под брови, словно изюмины в тесто. Ей чудилось в этом взгляде нечто маниакальное, и она даже предпочитала, чтобы Варвара болтала в своем обычном изнурительном темпе, чем вот так выжидательно молчала и смотрела на нее.

– Я все уже сказала, – пожала плечами Александра, делая вид, что ее заинтересовал хлам, расставленный на полке под потолком. – Смотри, какая интересная тарелочка… Я ищу Надю потому, что о ней уже полгода ничего в Москве не знают. Она звонила домой всего раз.

– Значит, не хочешь говорить! – после паузы заявила Варвара. Она не изменила позы и продолжала сверлить собеседницу взглядом. – Дрянь твоя тарелочка, я давно замечала, что ты ни черта не понимаешь в фарфоре. Это современный китайский хлам. Повторяю, твоей любимой Наденьки в Амстердаме нет, иначе я бы с ней давно пересеклась. За полгода здесь можно встретить кого угодно, и Наденьку, и Ведьму Ивановну, и Лешего Петровича. Если они существуют в натуре, конечно.

Александра, уязвленная презрительным отзывом о ее способностях, только качнула головой. Она чувствовала, что собеседница злится все больше, накручивая сама себя. А Варвара продолжала, неуклонно повышая голос:

– Если ты только ради нее приехала, то выбросила деньги в помойку. Я поражаюсь, как она умеет заморочить голову умному вроде бы человеку! Еще когда она была девчонкой и в Москве на коленях передо мной ползала, чтобы я ее в салон взяла, потому что ей жрать нечего было, я за ней заметила это… Аферистка! Ничего ведь не знала, не умела, сопли еще не обсохли, а в итоге я взяла ее вместо опытного оценщика. Всему ее учила, время теряла, нервы и деньги! Сколько вреда она мне принесла! Так еще и уволить я ее никак не могла. Каждый раз после проколов Наденька что-то такое плела, что я ей верила! И опять все повторялось! Когда мы расстались, я свечку в церкви готова была поставить за избавление от мук! Поражаюсь… Просто поражаюсь, до чего ты не разбираешься в людях! В твоем-то возрасте пора уже расстаться с наивностью!

Она говорила и говорила, на жилистой шее опять выступили красные пятна, похожие на аллергическую сыпь, узловатые, артритические пальцы непроизвольно сжимались и разжимались, словно силились что-то ухватить в воздухе – может быть, шею воображаемого обидчика. Александра старалась не вслушиваться, думать о своем, но это было невозможно – Варвара уже почти кричала. «Она в бешенстве! – Александра с преувеличенным вниманием разглядывала фарфоровую тарелочку, о которой так резко отозвалась ее спутница. – Ревность? Зависть? Надя говорила о ней, что «таких не любят». С «такими», кажется, и не дружат – когда я однажды болтала с Эльком в его часовом магазине на Де Лоир и упомянула Варвару, у него сделалось какое-то странное лицо… А уж Эльк – милейший человек, хотела бы я видеть, с кем он не способен поладить! Но почему она в меня, именно в меня так вцепилась? Почему ей нужна именно моя дружба? Я, кажется, не скрываю, что общаюсь с ней постольку-поскольку, ради дела. Господи, как она тарахтит!»

Александру спас хозяин: пританцовывая c неожиданной для своего крупного сложения легкостью, он появился из-за стойки с двумя огромными тарелками в руках. Поставив их перед дамами, он исполнил еще одно па и немедленно вернулся с двумя бокалами любовно нацеженного пива. Затем склонился над Александрой и с теплой фамильярностью потрепал ее по плечу: