Мария Семенова - Дядя Лёша

— Но ведь они не знают того, что знаю я! — говорила Кристина, и глаза ее горели. — Они знают только, что ты классный теннисист, а я еще знаю, какой ты благородный, какой сильный. Если что-то случается, вдруг приходишь ты и все становится хорошо. Я рядом с тобой ничего не боюсь. Вот бабушка заболела, а теперь поправляется. Ты приходишь, и как будто солнце взошло… Я, наверно, очень бессвязно говорю. А Лида…

— Ой, только не про Лиду.

Когда они подошли к Гостиному двору, Вадим сказал:

— Пеппи, ты прости меня, но я не смогу тебя сегодня проводить. У меня очень важная встреча.

— Конечно, я прекрасно дойду сама, — с готовностью ответила Кристина и остановилась. — А что?..

— Ничего, — ответил Вадим и внезапно для самого себя привлек ее к себе и прижался губами к ее губам.

— Вот стыдобушка! — раздался рядом с ними пронзительный голос. — Распустились тут с этим сексом своим!

Вадим поднял голову.

— Эх, тетка… — только и сказал он.

Мистер Уолш явился точно к восьми.

— Добрый вечер, мистер Воронов, — улыбнулся он безупречной западной улыбкой. — Счастлив снова видеть вас.

— Добрый вечер, — выжал из себя вежливую улыбку Вадим.

Они прошли в гостиную — у Вороновых особо почетных гостей не было принято принимать на кухне. На столе уже стояла бутылка хорошей мадеры, два хрустальных бокала, лежало печенье, фрукты.

Англичанин с удовольствием огляделся.

— Люблю бывать в вашем доме, мистер Воронов, — заметил он. — Это такой контраст тому, что я вижу на улицах. В вашем городе все рушится. Я просто поражаюсь, как можно привести в столь несчастное состояние такой красивый город. Могу только воображать, каким был Петербург сто лет назад…

— Денег нет, — развел руками Вадим, — чтобы поддерживать здания.

— Да, в этом ваша проблема, — согласился мистер Уолш. — Но вот тут я готов немного помочь. — Он мягко улыбнулся Вадиму, но тот только мрачно взглянул на англичанина, догадавшись, о чем именно сейчас пойдет речь. — Я взвесил все «за» и «против», — продолжал тот, — и пришел к выводу, что я могу, даже просто обязан, предложить вам восемь тысяч фунтов стерлингов за прекрасное произведение вашего достойного дедушки. Я говорю о картине «Женщина с петухом».

— Вы не поняли, — сказал Вадим и разлил мадеру. — Эта картина не продается. Родители, наверно, говорили вам, что это единственный сохранившийся портрет моей бабушки. Она вскоре трагически умерла.

— О да, блокада, я слышал. Ужасно, — кивнул мистер Уолш, смакуя мадеру. — Варварство. — Он помолчал. — И все же все имеет свою цену. Кстати, мадера у вас очень недурна. Вам приходилось бывать в Испании?

— Нет.

— Так вот, в Испании лишь немногим лучше. Впрочем, я, пожалуй, предпочитаю порто.

Они помолчали.

— Мне очень жаль, что мы не можем договориться, — сказал мистер Уолш, аккуратно счищая ножом кожицу с яблока «симиренко». — Но я уверен, договоренность все же будет достигнута.

— Ну а что еще вы хотите посмотреть? — не выдержал Вадим. Он очень рассчитывал на этот визит — пусть бы англичанин взял что угодно, пусть даже «Дачный домик на взморье», но только не «Женщину с петухом».

— К сожалению, — медленно, так, что каждое слово звучало веско и тяжело, сказал мистер Уолш, — в настоящее время меня интересует только одна картина Вадима Воронова. Та, о которой я уже упомянул.

«Сволочь! — вопило все в душе Вадима. — Сволочь. Измором хочет взять!»

Мистеру Уолшу нельзя было не отдать должное. Он очень хорошо разбирался в людях, в том числе и в тех, кто живет в этой варварской России (хотя не раз громогласно утверждал, что ничего здесь не понимает). Ведь, по сути дела, все люди устроены одинаково, а если наступает настоящая нужда, то как бы они ни цеплялись за наследие предков, фамильные ценности, память о покойных родителях и тому подобные вещи, нужда сделает свое. И сейчас он успешно работал в России, где обладатели художественных ценностей были готовы отдать их за десятую часть того, что они реально стоили на мировом рынке.

У него было особое чутье, вот и сейчас, хотя никто не рассказывал да и не мог рассказать ему о денежных затруднениях Вадима, он безошибочно понял: парню нужны деньги, и немедленно! Тут стоило поработать.

— Так что спасибо за угощение, было очень приятно повидаться. — Англичанин поднялся. Сейчас уйдет. А деньги?!

— Мистер Уолш, — как можно спокойнее сказал Вадим, — как долго вы пробудете в Петербурге?

— Ну, я планирую пробыть тут еще три-четыре дня, — любезно ответил англичанин. — Но, возможно, задержусь и чуть, дольше. У меня ведь билет первого класса, который я могу менять, — объяснил он. — Я вам зачем-то нужен? — Он пристально посмотрел на Вадима!

— Собственно… — Вадим замялся, ведь нелегко даже в самом безвыходном положении взять и попросить у почти незнакомого и несимпатичного тебе человека большую сумму денег. — Я хотел… Я попал сейчас в такие обстоятельства…

Мистер Уолш слушал Вадима совершенно бесстрастно, не пытаясь прийти к нему на помощь, хотя, по-видимому, прекрасно понимал, что сейчас последует.

— Мне нужна на три дня, максимум на четыре, некоторая сумма, — пересиливая себя, продолжал Вадим. — Сумма для меня довольно большая. Мне нужно пятьсот долларов. Я должен получить деньги от клуба в самые ближайшие дни, но эта сумма мне нужна раньше, так что я уверен, что смогу отдать вам эти деньги до вашего отъезда.

— Понимаете, — улыбнулся англичанин. — Я немного познакомился с обычаями в вашей стране. Здесь принято давать в долг и не спрашивать, на что они пойдут, без процентов и очень часто даже без расписки. Я не раз слышал от людей, с которыми встречаюсь, что их, как у вас теперь говорят, кинули и обули. Извините, я не хочу, чтобы кинули меня.

— Но я дам расписку! — воскликнул Вадим.

— Расписка, не заверенная у нотариуса, — это символ, который годится только на небольшие суммы. — Англичанин снова улыбнулся. — Я готов дать вам деньги под залог.

— Под залог чего? — холодея спросил Вадим, поскольку начинал догадываться.

— Под залог картины «Женщина с петухом», — ответил мистер Уолш.

— Но…

— Да, — опередил его англичанин. — Я знаю, она не продается, но ведь вы ее и не продаете. А деньги, как вы сами утверждаете, вы сможете вернуть через три-четыре дня. Так что риска для вас никакого.

— А где гарантия, что вы мне ее отдадите? — спросил Вадим и осекся. Он понял, что уже согласился!

— Ну, я ведь все равно не смогу вывезти картину из России без вашего согласия, — мягко улыбнулся мистер Уолш. — Мы оформляем купчую, все, как полагается: через нотариуса, но действительна она будет только через четыре дня. Принесете деньги, получите Документ обратно. Нет… — Он улыбнулся. — Я доплачу вам до той цены, которую предлагал вам. Вы видите, — он развел руками, — я вовсе не стремлюсь получить у вас это произведение, за бесценок. Вы имеете дело с солидной фирмой.