Мария Семенова - Дядя Лёша

Крупье быстро вынул новую карту. Это оказалась пятерка.

— Себе.

Крупье протянул руку и бесстрастно положил перед собой туза, спокойно взял три фишки, которые поставил Вадим.

Игра началась снова, и все те фишки, которые он было выиграл в рулетку, стали перекочевывать к крупье. Движимый внезапно возникшим азартом, Вадим разменял оставшиеся деньги. Но и они постепенно перешли к крупье. Вадим расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке — внезапно в помещении стало ужасно душно. Он почувствовал, как руки вдруг сделались противно влажными. Крах, неужели крах?.. Вот тебе и «Женщина с петухом».

Вадим отошел к стене. Еще никогда в жизни ему не было так плохо. Он был убит, раздавлен. Жизнь остановилась. Вот так люди когда-то стрелялись или сходили с ума прямо за рулеточным столом.

Вадим разрыдался бы, если бы мог. Он смотрел прямо перед собой в пространство, затем подошел к стойке бара и на последние деньги купил пачку сигарет, хотя уже очень давно не курил.

Сигарета немного успокоила. Вадим трезво обдумал сложившуюся ситуацию и понял — выхода нет. Никакого. Завтра срок истекает. Денег в клубе, конечно, не дадут. Этот английский дьявол рассчитал все правильно — Вадим не вернет денег в срок.

Снова накатила волна отчаяния. Зачем он только согласился на это! Но тогда бы Челентаныч заткнул его в запас. А может быть, надо было поговорить начистоту с тренером? В любом случае теперь уже поздно.

Вадим посмотрел на столпившихся у столов игроков, на двух сытых милиционеров, дежуривших у дверей, на безобразно раскрашенную девицу с деревянными от лака кудрями… Как все они спокойны… Им нет дела ни до него, ни до мистера Уолша, ни до «Женщины с петухом». Вадиму казалось, что такого несчастья, как с ним, не случалось ни с кем и никогда, хотя на самом деле и милиционеры у входа, и девица за стойкой, и бесстрастные крупье привыкли к разным сценам — и к безудержной радости, и к безудержному отчаянию.

Вадим посмотрел на девушку-крупье, ту самую высокую брюнетку, которую приглашал выпить. Теперь будет не на что пить, милая, мысленно сказал он ей, и его губы сами собой скривились в горькой усмешке.

Девушка бросила на него быстрый взгляд и снова опустила глаза. Вадим был даже не уверен, смотрела ли она на него или ему только показалось. Крупье были больше похожи на ожившие очень совершенные автоматы, чем на людей, и от них невозможно было ожидать ничего человеческого.

Почудилось? Может быть, он уже начал сходить с ума от горя. Вадим загасил сигарету и подошел к столу. Девушка ловкими движениями красивых рук с длинными тонкими пальцами двигала фишки по зеленому сукну.

Собравшиеся делали новые ставки. Ставок было много. Подошел Гришка.

— Ну чего, Ворон, киснешь, давай ставь, испытай судьбу!

— Уже испытал, — мрачно ответил Вадим. — Ничего не осталось.

— Не вешай нос, фарт дело такое, его за хвост хватать надо, вот тебе десятка, завтра отдашь. А может, и сегодня.

— Если будет чем, — буркнул Вадим. Играть не хотелось.

— Да ставь ты! — Гришка, кажется, уже успел выпить.

Вадим бросил мученический взгляд на него, потом на поле, а потом на холодную черноволосую красотку, как будто хотел ей пожаловаться.

И снова, как ему показалось, она бросила на него быстрый взгляд.

— А, черт с ним! — сказал Вадим. — Судьба индейка, а жизнь копейка.

Он небрежно бросил фишку на цифровое поле, но успел заметить, что это оказалась красная дюжина.

— Двенадцать красное, — ледяным голосом объявила красотка крупье и подвинула Вадиму несколько разноцветных фишек. Вместо десяти долларов у него вдруг стало триста шестьдесят.

— Эй, Процент, забери свою десятку, а то вдруг потом будет нечем отдавать, — пробормотал Вадим и теперь уже сам бросил молниеносный взгляд на крупье. Собравшиеся делали ставки, а она вдруг снова быстро взглянула на него, а затем посмотрела на расчерченный стол.

Вадим был готов поклясться, что она указывала ему туда, где стояла цифра ноль, ЗЕРО.

Он поставил на зеро все.

С пристальным вниманием он смотрел, как рулетка крутится, все замедляясь и замедляясь.

Зеро.

Он снова выиграл.

Двенадцать тысяч шестьсот долларов.

Больше Вадим играть не стал.

Двенадцать тысяч шестьсот! Сумма эта была настолько велика, что не умещалась в голове. На эти! деньги можно объехать Америку и вернуться, жить в роскоши, не работая, на эти деньги в России можно многое. Можно начать свое дело, баллотироваться в Думу, раскрутить пирамиду… Но главное, можно получить обратно «Женщину с петухом». А это куда важнее.

Вадим чувствовал лихорадочное возбуждение. То, что он испытал за столом, покрытым зеленым сукном, было не похоже ни на что из того, что он испытывал раньше. Волнение, когда замирает сердце, горечь поражения, которую сменяет триумф! И эта черноволосая статная красавица… Вадим был уверен, что именно ей обязан своим космическим выигрышем.

Вадим попрощался с Гришкой и вышел на улицу. Некоторое время он шел, не разбирая дороги, пока не понял, что идет в совершенно противоположную сторону, что ему надо в «Европу», а он несется по Гороховой в сторону Мойки.

Он остановился и прислонился к стене дома. Все, что произошло за последние несколько часов, так измотало его, что он вдруг почувствовал, что совершенно лишился сил. Сейчас бы поехать домой, взять бутылку вина, да нет, лучше водки, выпить, позвонить Кристине — нет, только не Кристине. Она не поймет, девочка.

Вадим вдруг почувствовал себя так, как будто он совершенно один на свете. Ведь то, что он пережил за последние несколько дней, он не сможет рассказать НИКОМУ. Ни родителям, ни друзьям, ни Кристине. Разве что той красавице крупье, которой он обязан своим спасением.

Незаметно для себя Вадим оказался у подземного перехода под Невским. Впереди на стене мерцали в свете уличных фонарей золотые буквы GRAND HOTEL EUROPE.

Там обитал мистер Эс. Пи. Уолш.

Пробила полночь, когда Вадим, водрузив «Женщину с петухом» на старое место, плеснул себе в стакан водки «Абсолют-курант» и уселся напротив.

— С возвращением! — сказал Вадим, обращаясь к бабушке, в далеком сорок первом году по-городски прижимавшей к груди петуха с алым гребнем и черно-зеленым хвостом. И казалось, не было на свете человека более счастливого и одновременно более одинокого, чем он.

Вадим отпил из стакана. Теперь ему все было по плечу. И «Абсолют-курант», и кругосветное путешествие, а он сидит здесь перед картиной и ничего-то ему не надо.

Тишину прорезал телефонный звонок.

— Хрена! — проворчал Вадим, но на телефонный зов пошел.

— Вадим, милый! — раздался далекий и очень взволнованный голос. — Я тебе уже несколько дней звоню, а тебя все нет! Что-то случилось?