Валерий Воскобойников - Татуировка

Агния чуть было не проговорилась, что давно уже не получала за один раз столько денег, но вовремя одернула себя и спросила деловито:

— Я могу подписать?

— Сначала я вас покажу директору, он хотел дать несколько рекомендаций, если они будут приемлемы, тогда сразу и подпишете, а после этого провожу в бухгалтерию. Москвичам мы обычно платим в течение десять дней, но чтобы вам не ехать снова…

— Я правильно поняла, — переспросила Агния, идя рядом с нею по коридору и стараясь не показывать счастливого волнения, — прямо сегодня я получу аванс?

— Постараюсь, чтобы прямо сегодня. Хотя бы в знак компенсации вашей потери. — Главный редактор продолжала улыбаться все той же деловой и одновременно любезной улыбкой, и Агния подумала, что и она попробует научиться такой улыбке.

Они поднялись еще на один этаж и оказались в просторной приемной. Там сидело человек десять. По их унылым лицам было понятно, что эти люди ждут здесь очень давно.

— Анечка, у меня автор из Петербурга, она была записана еще на прошлой неделе, — сказала, все так же мило улыбаясь, главный редактор. — Вы уж, как будет окошко, проведите ее, она сегодня должна уехать.

Очередь посмотрела на них с такой тупой ненавистью, что Агнии захотелось прикрыться. Секретарша согласно кивнула, и Агния заняла место среди ожидающих.

Сначала очередь демонстративно с нею не разговаривала. Потом один из соседей, самый пожилой, решил проявить милость и повернулся к ней:

— Так вы из Питера? — А после того, как Агния согласно кивнула, добавил: — Я тоже. Приехал судиться с этим негодяем.

— С кем? — удивилась Агния.

— С Фрицем Алогинским.

— Это артист или режиссер? Я где-то про него слышала.

— Как, вы его не знаете? — теперь удивился сосед. — Вы это серьезно или шутите? Вы не читали Фрица Алогинского?

— Пока нет, — абсолютно честно призналась Агния. — Он тоже искусствовед?

Теперь на нее смотрела уже вся очередь.

— Ха-ха-ха! Искусствовед! Это вы здорово сказали! — расхохотался сосед. — Он был искусствоведом — это точно. Искусствоведом в штатском. Нет, вы посмотрите, она не знает, кто такой Алогинский!

— Ну, допустим, Фриц Алогинский — это я, — сказала девица лет тридцати, одетая в спортивный костюм.

— Да и я тоже, — согласился молодой человек, рядом с которым стоял футляр для скрипки.

— Как и я, — признался розовощекий здоровенный блондин.

— Теперь вы наконец поняли?! — И пожилой сосед победно взглянул на Агнию.

Та уже готова была согласиться, что все поняла, хотя у нее появилось ощущение, что находится она в типичной психиатрической лечебнице.

— Ничего она не поняла, — проговорила спортивная девица. — Фриц Алогинский — это автор серии бестселлеров. Вы что, никогда к лоткам не подходили?

— Поняла! Поняла! — наконец обрадовалась Агния.

Она и в самом деле вспомнила, что уже несколько лет подряд видела это имя на каждом книжном лотке. И даже как-то раз удивилась тому количеству книг, которое один человек успел написать.

— На самом деле он нас всех обокрал, — продолжила девица. — Потому что писал не он, а мы. Каждый — свою книгу. И все мы тут — между прочим, тоже — не последние писатели.

— Так почему же?.. — удивилась Агния. Но ей не дали закончить вопроса.

— А вот потому же, — перебил ее пожилой сосед. — Потому что мы все — идиоты и жалкие интеллигенты. А этот самый Алогинский и наш бывший издатель — два разбойника с большой дороги. Издателя мы даже не виним — его дело коммерческое, но Фриц-то каков, а? Вот смотрите. — И он показал Агнии потрепанные листки с текстом. — Это мой договор. В нем говорится, что я, видите, тут моя фамилия, именно я пишу роман. Смотрите — срок, объем, название серии. Все правильно. И нигде не говорится, что имя на книге будет совсем не мое — а этого самого Фрица. А вот моя книга. — И сосед вытащил из сумки книгу в современной глянцевой обложке, каких на лотках лежали десятки. — Есть тут мое имя? Нигде его не найдете. Издатель, видите ли, посчитал, что Фриц — это раскрученный брэнд, а мы для читателей никто и покупать нас не станут. Хотя у каждого из нас за плечами литературная премия.

— А теперь он перепродал нас сюда, в «Парнас», — снова заговорила девица. — Но мы провели юридическую экспертизу договоров. Они были составлены так, что к ним не подкопаешься — издатель их не нарушил. Это каждый из нас по отдельности пролопушил, когда их подписывал. Но с Фрицем-то у нас договора не было. И тут победа будет за нами. Как только мы добудем его адрес, сразу подаем на него в суд за плагиат. И пусть он покрутится…

Агния так и не узнала, что произойдет дальше, потому что секретарша, сочувственно слушавшая их разговор, неожиданно ей кивнула и показала на едва заметную боковую дверь в стене. Агния, не теряя драгоценных минут, сразу поднялась и очутилась в просторном кабинете, где за т-образном длиннющим столом помещался директор.

Он показался Агнии невероятно молодым. К тому же в ухе у него была серьга. Но держался директор с привычной уверенностью, словно уже двадцать лет отруководил за этим столом.

— Значит, будем делать книгу об Антоне Шолохове? — сказал он, едва она успела сесть на предложенное место. В его словах был, скорее, не вопрос, а подтверждение. Или форма знакомства, приветствия.

— Да, — стыдясь своей робости в голосе и стараясь не смотреть на его серьгу в ухе, произнесла Агния. Она понимала, что у директора на нее совсем немного минут, что в приемной сидит десяток человек, а она влезла без очереди, и от этого ощущала себя неловко.

— Парадоксальная судьба… Мне рассказывали, вы были с ним лично знакомы… или даже дружны…

— Нет, — выдавила из себя Агния, теперь уже стыдясь, что выглядит перед директором почти что самозванкой.

. — Как нет? — удивился директор. — Не были знакомы? Что же мы тогда…

И Агнии показалось, что он отодвигает ее договоры в сторону.

— Я была рядом с ним в момент его смерти, — успела сказать она.

— Ну вот, видите. — В голосе директора послышалось облегчение. — Быть рядом с умирающим — это даже больше, чем дружба. Это все равно, что душу принять. А вы говорите, не были знакомы. У меня тут авторы, наоборот, стараются нагнать понту. А вы — не были знакомы. Главный редактор предупредила вас о специфике нашей серии?

— Нет. Она сказала, это сделаете вы.

— Понятно, — директор слегка улыбнулся, и Агния почувствовала, что можно немного расслабиться. — Серия наша — массовая, то есть для народа. А народ у нас образованный. В ней не надо пускаться во всякую мутоту, там, искусствоведческие глубины, но у читателя должна остаться иллюзия, что вы это делаете. С другой стороны — не стесняйтесь давать клубничку. А также жареное. Читатель делает вид, что плюется, а на самом деле очень даже любит… Можно и говнеца…