Марина Серова - Живем только раз

Все. По-моему, созрел, мерзавец. Нервы не железные. Тем более он понял, что познания мои глубже, чем он мог предположить.

— Вы же ни в чем не повинных людей губите! Радиация не выбирает! Она на всех одинаково действует! Сами-то в костюмчик защитный вырядились! — забрызгал слюной Мартынов.

Ну, это уже ближе к истине.

Не буду же я ему пояснять, что один костюмчик достать проще, чем три. И что он вообще надет лишь для пущей важности. Маскарад — всего-навсего. А если по совести, то это запрещенный прием. Но с волками жить — по-волчьи выть. С такими кадрами церемониться не стоит. Однако пояснить каким-то образом надо. Пусть даже показав себя изрядной стервой:

— Что же, придется идти на жертвы. Тем более этой дамочке, — я указала на ни в чем не повинную Юльку, — поделом. Она заслужила. А другу моему все равно жить осталось два понедельника и один четверг — у него рак желудка.

И у Юльки, и у Аякса прямо-таки глаза вылезли из орбит. Ничего, переживут. Это для пользы дела. Ложь во спасение.

Дальше все произошло быстро. Мерзавец раскололся. Венчик заснял все на видео. Юлька записала происходившее в двух экземплярах (один я отдам Папазяну).

Потом я освободила ему одну руку, чтобы он смог подписать показания.

И вдруг мои помощники завопили дуэтом:

— Таня! Сзади!

При всей моей подвижности и стремительности узнать, кто же там сзади, я не успела.

Надо мной склонился Папазян, щедро поливая мне водой в лицо. Я попыталась поднять голову. Но она гудела. Меня мутило, черт возьми.

— Ну, ты как, Танэчка?

— М-м-м, — застонала я. — Что это? Обещали только новые яркие впечатления, а тут вдруг еще сильные и смелые партнеры.

— Бредит, что ли? — Гарик повернулся к Аяксу. Тот отрицательно покрутил головой и ответил:

— Нет, кости.

— Что кости? — Я с огромным трудом поднялась и села. — О господи, за что такие муки? Как болит голова, елки-палки!.. Гадала я. Кости мне выпали.

Папазян расхохотался:

— Я уж подумал, что у тебя крыша поехала. А вижу — есть еще порох в пороховницах, раз шутить изволишь. Значит, будешь жить.

— О-ой, — пропела я, держась за голову, — кто ж меня так причесал?

— Чуркин. Кто же еще?

— Как он сюда попал? Юлька же говорила, что у него нет ключа.

И я поискала взглядом Юльку, чтобы она объяснила сей факт. Мои глаза встретились со взглядом Венчика, который почему-то поспешил отвести взгляд. Потом тихо пробормотал:

— Тань, ты уж прости. Это я случайно не защелкнул дверь на замок. А ее сквозняком совсем открыло.

Аякс чувствовал себя виноватым. Уже в который раз за сегодняшний день. Если бы я не знала Аякса довольно долго как очень преданного друга, я бы сделала вывод, что сегодня он задался целью погубить гениального детектива Таню Иванову и тем самым осиротить тарасовское общество.

— Так-так, на врага работаешь, предатель несчастный! — снисходительно пошутила я.

Он улыбнулся и развел руками.

— А куда остальной народ подевали, Гарик? — Говоря это, я подошла к зеркалу и взглянула на себя, родную. Плачевное, надо сказать, зрелище. Мне не понравилось.

— Юлька домой отправилась. А эти двое внизу, в «уазике». С браслетиками на руках. А ты молодец, слушай, да. Хитрая, знаешь ли. Как ты его лихо раскрутила. «Стучит», — говорит, — кресло. Ну ты даешь, чертовка! — не мог сдержать восхищения моей деятельностью Папазян.

— Сам хорош гусь. Ты вот скажи на милость: откуда ты здесь нарисовался?

Папазян довольно хохотнул.

— Скажи спасыбо, Танэчка. Твои-то помощники только вопить громко умеют, слюшай, да.

— Спасибо, родной. Придется все-таки ехать в больницу.

— Что, плохо совсем, да? Давай мы тебя подкинем в травмпункт.

— У меня машина своя во дворе.

— Это мы очень даже хорошо знаем. После твоей встречи с гаишниками мы тебя из виду уже не упускали. Я же сразу понял, что ты что-то задумала, раз кресло сперла. Но я же знаю про то условие: ты бы не получила денег, если бы сама не предъявила доказательств преступления. Зачем другу мешать, да? А сейчас ты же не можешь сесть за руль. Я и порулю за тебя. Уговорила, слюшай.

— Вот фрукт. Кто тебя обманет, тот и дня не проживет. Я все время в принципе поглядывала по сторонам. Как я вас не заметила?

Папазян укоризненно покачал головой:

— За лоха держишь, слюшай, да? Эх, Таня-джан, а я тебя еще в ресторан пригласить собрался. А ты, оказывается, нэ только нэ любишь меня, но даже и нэ уважаешь хоть маленько.

Я подошла к нему вплотную и с чувством чмокнула в выбритую до синевы щеку.

Я проснулась на больничной койке. За окном прошуршала одинокая машина. Светает. На соседней кровати мирно храпела какая-то старушка. Голова гудела как пивной котел. Уставившись в потолок, я пыталась вспомнить, что произошло, почему я здесь, а не дома, на своем любимом диванчике. И почему так болит моя светлая головушка. Через некоторое время мне все же удалось это сделать. Единственное, что меня успокоило, — это мысль о том, что Мартынову и Чуркину сейчас гораздо хуже. Так им и надо. Заслужили.

Я попыталась перевернуться на бок. Кровать громко заскрипела. В предрассветной тишине все звуки вообще кажутся чересчур громкими.

Храп на соседней кровати на мгновение прекратился. Старушонка почмокала губами и пробормотала во сне:

— Нигде покоя нет, поспать не дают.

Более суток мне пришлось проторчать в этой чертовой больнице. Воспоминаний надолго хватит, поскольку все это не по мне. Но что поделаешь? Все-таки сотрясение мозга — вещь нешуточная. А самое прикольное — в связи с диагнозом мне полгода нельзя ни пить, ни курить. И усиленно «питаться» препаратом «Ноотропил».

— Знаете ли вы, сударыня, что такое сотрясение мозга? — просвещал меня палатный врач, очень милый, надо отдать должное, молодой человек. — Это микроскопические кровоизлияния. Образуются бляшки. Ну, как, к примеру, ссадины на коленках. Только это — мозг! — при этом он многозначительно поднял указательный палец вверх. — Не будете выполнять предписания — наступит момент, когда вы упадете в обморок.

— Как кисейная барышня? — я обворожительно улыбнулась ему.

Симпатичный парнишка. Пожалуй, стоит им заняться.

А вот на запреты эскулаповские я уж точно наплюю с Эйфелевой башни. Пусть идет с ними к чертовой бабушке. Много он понимает. Должны же быть у детектива моменты расслабухи? Да без этих самых моментов жизнь неинтересна. Так что ничего не попишешь: спиртное (иногда) и сигареты не уйдут из моей жизни даже на полгода. Тем более я сделала такое великое дело и при этом чуть не погибла. А жизнь мне чертовски нравится, однако. Чего, наверное, теперь нельзя сказать о Мартынове или Чуркине. Доигрались с огнем, подонки, вот и загремели под фанфары.