Марина Серова - Между нами, девочками

Тогда, в перестроечные годы, вся эта бесовщина была в новинку.

Люди делали огромные деньги практически из ничего.

Кто-то молчал пять минут по радио, якобы воздействуя на слушателей через радиоволны.

Кто-то мерно качался на эстраде под заунывную музыку, повторяя в микрофон бессмысленные слова.

Каждый выдрючивался как хотел, потому что по тем временам спрос еще превышал предложение.

Могу с уверенностью сказать, что из всех шарлатанов, перебывавших в нашем городе, Эверта была самой бездарной и самой опасной.

После ее сеансов люди с не очень уравновешенной психикой попадали прямиком в лечебницы.

Впрочем, люди с легкими отклонениями могут получить обострение и попасть прямиком в лечебницу после чего угодно.

Например, после знакомства с очередным посланием Президента Федеральному собранию.

Но количество пациентов, отправленных в психушки прямо с сеансов Эверты, перевалило за сотню.

Тогда ее деятельность прикрыли.

Правда, ходили упорные слухи, что Эверту взял под свое покровительство какой-то высокопоставленный чиновник, благоволивший к экстрасенсам, и даже выделил ей отдельный офис в солидной клинике.

Таким образом, Эверта теперь могла лечить людей, ставших ее жертвами, по второму разу.

— …И мой сынок имел глупость в один прекрасный день попасть на прием к этой особе. С тех пор он пьет горстями транквилизаторы вперемешку с допингом, — с печалью в голосе поведала мне Заварыкина. — Да что там говорить, вы сами его видели…

— Так у вас зуб на Викентьеву! — догадалась я. — И вы хотите поднести мне ее на блюдечке с голубой каемочкой в качестве убийцы? Ничего умнее вам не пришло в голову?

— Танечка, вы не дослушали, — подала голос Ева Браун.

Она стояла в темном углу зала, и из полумрака периодически высвечивался красный огонек ее папиросы.

— В общем, Викентьева приторговывала наркотиками. Лев с Ольгой узнали об этом и решили ее шантажировать. За что и поплатились жизнью, — включилась в общий хор Роза Захаровна.

— Очень правдоподобно, — издевательски заметила я.

— Хоть вы и не любите меня, Таня, — нет-нет, не оправдывайтесь, я знаю, что это так…

— Я и не собиралась оправдываться…

— Хоть вы и не любите меня, мой долг, как честного человека и государственного служащего…

— Роза Захаровна, вас заносит, — усмехнулась я.

Бурякова не выдержала моей иронии и, пожав губы, застыла в маске оскорбленного достоинства.

Заварыкина оглянулась на Еву Браун и, получив «добро» в виде легкого кивка, решилась продолжить:

— В последнее время у Викентьевой немного съехала крыша — не исключено, что она сама принимала наркотики. Я не могла оставить ее на произвол судьбы. Хотя, честно говоря, за сына я очень на нее сердита. Но, когда Викентьева несколько месяцев назад обратилась ко мне с просьбой о денежном вспомоществовании, я не отказала ей в небольшом пособии, которое аккуратно выплачивалось. И вот теперь выясняется, что на ее руках — кровь двоих человек. И я больше не намерена…

— Я тоже больше не намерена выслушивать ваши легенды, — оборвала я слишком связный рассказ Заварыкиной. — Адрес Викентьевой.

Похоже, Виктория Борисовна даже слегка обрадовалась.

— Черняховского, три, — быстро сказала она. — Второй этаж, комната четыре. Это пустующая коммуналка.

Я окинула взглядом присутствующих.

На лице Виктории Борисовны читалось нескрываемое торжество.

Роза Захаровна продолжала воплощать собой уязвленное самолюбие.

И только огонек папиросы Евы Браун зловеще мерцал в тусклом свете настольной лампы.

— Я все равно докопаюсь до истины, — пообещала я и, резко повернувшись, быстро спутилась в холл.

— Удачных раскопок, дитя мое! — послышался сверху веселый голос Евы Браун.

— …Миша, тут затевается какое-то странное дело, — говорила я в телефонную трубку. — Мне только что сдали убийцу Ильина и Ольги.

— И кто же твой благодетель?

— Целых три: Заварыкина, Бурякова и небезызвестная тебе Ева Браун.

— Ого! — только и мог вымолвить Миша. — Твои действия?

— Мне очень не хочется идти одной по указанному адресу. Дело явно нечистое, и мне хотелось бы иметь надежное подкрепление.

— Хорошо, — быстро отозвался Кленов. — Считай, что мы уже выехали.

Однако я добралась до улицы Черняховского раньше опербригады.

Дом номер три представлял собой полуразвалившуюся хибару, еле держащуюся на подпирающих его подгнивших деревянных столбах.

Резкий порыв ветра взметнул кучу мусора возле жестяного бака.

Мимо моей головы прошелестели в полете десятки мелких листов бумаги, исписанных крупными каракулями.

Я поймала один из них на лету и поднесла к глазам.

«…и прошу прекратить мое существование, так как вы есть президент всея Америки, товарищ Клинтон…» — гласили корявые буквы.

Холодок страха перед чужим безумием пронзил меня в этом заброшенном дворе на краю города.

Я подошла поближе к баку и заглянула внутрь.

Он был весь полон исписанными вдоль и поперек листочками в косую линию — такие обычно дают первоклашкам для прописей.

Запустив руку в бак, я вытянула наугад несколько страниц.

Их содержание мало чем отличалось от листка, услужливо поднесенного мне ветром.

Разнились только адресаты — София Ротару, Святая Тереза, Кашпировский, почему-то Тургенев…

Рядом с баком висела полустершаяся табличка.

Это был график вывоза мусора. Очень любопытный документ.

Издалека послышался мерзкий вой милицейской сирены.

Через минуту во двор влетели два автомобиля, из которых высыпали люди в пятнистых куртках.

Кленов же был одет в обычный пиджак с очень дорогим галстуком в полосочку, а-ля гангстер.

— Ну что тут? Спокойно?

— Слишком спокойно, — ответила я. — Это на втором этаже. И дом почти необитаем.

Старая рассохшаяся лестница скрипела под нашими ногами так, словно давала честное слово обязательно рухнуть.

Но в последний момент дерево сжалилось над нами, и мы достигли второго этажа целыми и невредимыми.

— Здесь, — кивнула я на дверь.

Кленов достал пистолет и, примерившись, шибанул по двери ногой и запрыгнул в комнату, поводя при этом пистолетом в разные стороны.

Прыжок нельзя было счесть удачным, поскольку Мишка сразу же получил удар в лоб и отлетел в центр комнаты, выставив вперед свой «макаров».

Стрелять, однако, было не в кого.

Прямо над дверью, мерно покачиваясь из стороны в сторону, на согнувшемся под тяжестью толстом гвозде висела женщина, задетая телом впрыгнувшего в комнату Мишки Кленова.

— Черт знает что, — пробормотал он, поднимаясь с пола и потирая ушибленный лоб. — Меня еще никогда не били ногами мертвецы.

— С почином, — мрачно пошутила я. — А это, выходит по всему, доктор Викентьева.