Л. Хилтон - Маэстра

– Это стоит прочитать очень внимательно, – вставил Оливер. – Я кучу времени потратил на составление текста!

Быстро пролистав каталог, я дошла до вкладки с иллюстрациями и застыла от ужаса. Эту картину я уже видела, и в каталог она попасть никак не могла!

– Прошу прощения, Руперт, но я не понимаю… Это та картина, которую я видела в январе, клиент живет где-то рядом с Уорминстером?

– Не волнуйся, ты верно провела оценку, но потом я все-таки заехал, чтобы лично взглянуть. Не мог же я ожидать от практикантки, что она сможет достать нам Стаббса!

Я не стала его доставать, потому что это не Стаббс! И я уже не практикантка. Руперту это прекрасно известно! Я упорно трудилась, зарабатывая право иметь свое мнение как специалиста, поэтому решила попытаться еще раз.

– Вы ничего не говорили… – начала я.

– Хотел сделать сюрприз! – перебил меня Руперт и как-то смущенно рассмеялся. – А теперь…

– Но я уверена, что это не подлинник, – не унималась я. – Я сделала фотографии…

– Джудит, я привез картину, отдал ее реставраторам, ее почистили, и выяснилось, что поверх подлинника Стаббса было нанесено другое изображение, оценкой которого ты и занималась! Еще вопросы есть?

– Разумеется нет, теперь все ясно, – тут же согласилась я, решив не играть с огнем. – Какая потрясающая история!

В сентябре картину планировали выставить на экспозицию за две недели до начала аукциона. Руперт счел полотно достаточно важным для проведения отдельных торгов, а Оливер считал, что ее лучше продавать вместе с другими полотнами. Лора говорила о том, кого из коллекционеров следует поставить в известность. Фрэнки стенографировала. Я же пребывала в таком шоке, что даже не ехидничала про себя насчет того, какие редкие мысли иногда забредают в пустую голову этой Анджелики. В конце собрания я, как положено прилежным ученицам, задала парочку умных вопросов насчет организации индивидуальных просмотров, чтобы запомнить, кого надо будет подключить, а потом как ни в чем не бывало спросила, не устраивают ли сегодня в хранилище «американские горки».

– Я как раз туда собираюсь, вот и подумала, что могу провести для Анджелики небольшую экскурсию, – вежливо предложила я.

Идя по пыльным, запутанным коридорам цокольного этажа, я объяснила Анджелике, что «американскими горками» у нас принято называть отгрузку полотен, потому что их спускают по наклонной рампе на низких тележках прямо в недра хранилища. В такие дни младшие сотрудники могли воспользоваться моментом и посмотреть на полотна вблизи, пока их распаковывают в смотровой, готовя к приходу экспертов. Это незабываемое переживание, объяснила я, когда ты видишь истинные шедевры на простых деревянных скамьях, а не в священном музейном пространстве.

– Ага, – вяло отозвалась Анджелика, не отрываясь от телефона и все время поправляя копну светлых волос, – видала я эти шедевры в Уффици. Типа Бранзини, да?

– Видимо, вы имеете в виду Бронзино?

– Ну да, точно.

Слава богу, Дейв оказался на месте. Они с коллегой спускали с «американских горок» десять работ Помпео Батони для приближающегося аукциона «Гранд-тур».

– Чудесно выглядишь, Джудит! Нового парня завела?

– Ты единственный, Дейв, ты же знаешь! – кокетливо ответила я. – Кстати, я заказала целую коробку первосортных детективов на «Амазоне».

Я познакомила рабочих с Анджеликой, протянула Дейву сумку с книгами и сказала, что купила их в Мэрилебоне в книжном магазине «Оксфам» по дешевке.

– Что у нас сегодня на повестке дня? – спросила я, чтобы не ставить Анджелику в неловкое положение, потому что девица даже не думала отрываться от телефона.

– Батони, римский период.

– Италия! – воскликнула я. – Отлично, Анджелика, то, что надо! Будь любезна, помоги нам с мерками! – попросила я, а сама жестом показала Дейву, что надо выйти покурить.

Прихрамывая, он направился следом за мной в зону для курения. Я быстро рассказала ему о своей поездке в Уорминстер. Руперту позвонил старый приятель из магазина антиквариата в Солсбери и рассказал, что видел картину на званом ужине и подумал – возможно, это подлинник. Меня к клиенту отправили только потому, что Руперт был на охоте. Хозяин дома, бывший гвардеец, без тени иронии представился тигром [3], объяснил, что его семья живет здесь уже больше ста лет, и предположил, что картину мог приобрести его прадедушка. Лишних вопросов я задавать не стала, поскольку Руперт строго-настрого запретил мне даже намекать на то, что картина может оказаться подлинником.

Я сняла картину со стены в столовой и поставила на кресло рядом с окном, чтобы получше рассмотреть при дневном освещении. Поначалу мне было понятно, почему друг Руперта так разволновался: композиция ритмично организована, слева на заднем плане группа леди, джентльменов и конюхов наблюдает за тремя лошадьми, которые несутся галопом с холма по направлению к зрителю. Лошади выписаны просто великолепно, две гнедые и одна серая, конечности раскинуты в стремительной симметрии. На фоне приглушенных тонов пасмурного утра яркими пятнами выделяются ливреи конюхов и сияющие в первых утренних лучах шкуры лошадей. Присмотревшись повнимательней к группе зрителей, я разочарованно отметила, что персонажи выписаны как-то беспорядочно и скучно, пространство между фигурами хаотично заполнено предметами для пикника в стиле вычурного XVIII века. Из-за этого нарушается равновесие композиции и внимание зрителя непроизвольно перемещается от грациозных, искусно выполненных лошадей к группке людей, что для Стаббса совершенно нехарактерно, подумала я. Поколебавшись, я стала разглядывать сигнатуру, подозрительно идеально совпадающую с подписью Стаббса, потом перевернула полотно, чтобы проверить заднюю сторону. На раме был наклеен небольшой ярлык с надписью «Урсфорд и Свит» – название давно уже закрывшейся лондонской галереи. На ярлыке я прочитала название картины: «Герцог и герцогиня Ричмонд на скачках», ниже стояла дата – 1760 год. На заднем плане, позади фигур, виднелась вывеска с надписью «Ньюмаркет». Стаббс был выдающимся анималистом своего времени, никто, кроме него, не умел столь искусно изображать лошадей, но, насколько мне было известно, на ипподроме Ньюмаркета он никогда не работал. Порадовавшись, что прихватила с собой систематический каталог, я принялась листать его, пока не нашла другое изображение тех же герцога и герцогини в Гудвуде, датированное 1760 годом. Определенное сходство лиц, конечно, присутствовало, однако объяснялось скорее приметами времени, чем точностью изображения. Видимо, Руперту это показалось достаточным доказательством подлинности. Вполне возможно, что Стаббс мог изобразить своих благодетелей в Ньюмаркете, хотя никаких упоминаний о подобном визите я не нашла, как, впрочем, и каких-либо сведений, подтверждающих существование такого полотна. Внезапное обнаружение нового полотна Стаббса, разумеется, стало бы событием, причем событием крайне прибыльным, поэтому, расстроившись, я сделала несколько снимков, составила подробный отчет, в котором, кроме всего прочего, указала, что, по моему мнению, картина представляет собой имитацию, сделанную кем-то из современников. До поезда оставался еще час, и Тайгер любезно предложил мне посмотреть конюшни. О том, как весело мы с ним поскакали в одном из загонов, Дейву я решила не сообщать.