Людмила Герасимова - Алиби для Коня

— Что ищем?

— У тебя случайно нет листа бумаги?

— Есть, школьная тетрадка устроит?

— Давай! Зина принесла слегка помятую тетрадь в линию и несколько белых листов для заметок.

— Что, записки будем ей писать, с угрозами? — оживилась она.

— Ещё чего! Я когда-то неплохо рисовала, сейчас попробую набросать её портрет, — присаживаясь за стол, сказала Таня.

— А потом мы закажем рамочку и повесим его на видное место! Чтобы не забывать черты врага!

— Если мне удастся её изобразить, мы пойдём с этим портретом по гостинице и попытаемся узнать, видел ли кто-нибудь её здесь, — сосредоточенно выводя линии, объяснила Татьяна.

— А потом всё-таки повесим этот портрет в холле гостиницы и напишем сверху: «Внимание! Её разыскивает милиция!» — продолжала дурачиться Зина.

Через несколько минут рисунок был готов и восторженно одобрен подругой:

— Здорово! Как живая! Танюха, ты настоящая художница!

В прохладном холле гостиницы никого не было. Девушки вышли на улицу — ни души. Таня предложила обойти вокруг здание, чтобы посмотреть на свои окна и понять, как могли к ним забросить мышь. Каково же было их удивление, когда, завернув за угол, они заметили под своим балконом уже знакомую им полную даму в той же белой «эксклюзивной», пострадавшей от мыши шляпке, и её измученного то ли болезнью, то ли супругой мужа, сидящих в ожидании на складных стульчиках.

— Нет, ты посмотри: эти двое решили ещё подзаработать. Как будто мы каждый час выбрасываем что-нибудь с балкона! — возмутилась Зина.

— Ага! Как птенцы! Ждут, когда им мамаша принесёт червячка, ещё бы клювики открыли! — посмеялась Таня. — Пойдём к ним, покажем рисунок.

Девушки на цыпочках подкрались к супружеской чете сзади, и Татьяна громко спросила:

— Ну, как? Давно ждёте?

Обе спины, толстая и тощая, вздрогнули, и головы одновременно повернулись к девушкам.

— Ой! Это вы? — смутилась дама (её муж закашлялся). Она стащила с себя шляпку и принялась ею обмахиваться. — А мы вот, загораем!

— Вижу! Вижу! Смотрите, не сгорите! Солнце в такой час опасное! А у вас кожа нежная, белая, видно, вы дворянского происхождения! — открыто польстила Танюшка.

Дама толкнула раскисшего на жаре мужа:

— Видишь, я всегда тебе говорила, что я дворянка! Породу скрыть невозможно!

Татьяна улыбнулась и опять обратилась к даме:

— Я вижу, вы очень наблюдательны, всё вокруг замечаете! (Дама приосанилась и важно кивнула). Не встречали ли вы где-нибудь эту девушку?

Супруг дамы оживился и, стараясь рассмотреть лицо нарисованной девицы, потянул к себе листок, умоляя жену:

— Ну, Томиська, дай и мне посмотреть!

Томочка, не выпуская из толстых пальчиков рисунок, двинула локтём мужа. Тот непроизвольно дёрнулся, и половина лица девицы осталась в его руках. «Ой!» — хором сказали супруги, растерянно протягивая обе половинки Тане, которая вдруг закрыла лицо руками и жалобно заголосила:

— Боже мой! Что вы наделали? Вы знаете, кто автор этого портрета? Самый модный в Москве художник! Вы не представляете, сколько стоил этот рисунок! Зина! Мне плохо! О! Вы убили меня! Я теперь нищая!

Ошеломлённые трагизмом случившегося, супруги вскочили со своих стульчиков. Танюшка, подсматривая за ними сквозь пальцы, дожала их последним аргументом:

— О! Придётся вызывать моего адвоката, чтобы подсчитал убытки и обратился в суд!

Мужчина испуганно повернулся к дражайшей половине:

— Ну, Томиська!

Дама пухлыми ручками расстегнула ридикюль и извлекла из него две бумажки по тысяче.

— Хватит? — спросила дрожащим голосом Томочка, держа так крепко купюры в цепких пальчиках, похожих на сардельки, что Танюшке пришлось разжимать их, чтобы забрать деньги.

— А за моральный ущерб? — рыдающим голосом напомнила Таня.

У дамы от переживаний под шифоном светлой блузы заколыхалась пышная грудь. Красное морщинистое лицо покрылось крупными каплями пота, пока она доставала тысячу и протягивала шуршащую бумажку трясущейся в конвульсиях Татьяне, кусающей губы и плачущей настоящими слезами.

Расстроенные супруги засеменили прочь, не оглядываясь, забыв забрать с собой складные стульчики, на которые повалились подруги, рыдающие от смеха.

Таня сквозь слёзы пропищала:

— А рисунок унесли с собой! Наверное, склеят и постараются продать!

— На аукционе! — прорыдала в ответ Зина.

Успокоившись и приведя себя в порядок, подруги решили идти на пляж. Уже на пороге номера Татьяна остановилась и задумалась.

— Что-то не так? — спросила Зина.

— Как-то не по себе! Знаешь, я, наверное, все деньги и карточку возьму с собой.

— А золото?

— Кроме серёжек, я ничего не привезла.

— И я тоже. Тогда и я заберу с собой деньги! — решила Зина.

Девушки спустились в холл и подошли к дежурной.

— Скажите, у вас в гостинице принимаются ценности на хранение?

— Да! У нас есть такая услуга за отдельную плату. Но вам надо обратиться к хозяину — он сам лично оформляет эту услугу. Вам когда надо? — спросила женщина.

— Сейчас! Надо сейчас! — повторила Таня.

— Тогда я передам ему вашу просьбу, — ответила дежурная, доставая сотовый телефон.

Вскоре к девушкам, ожидавшим в уютных креслах, подошёл толстый пожилой мужчина и спросил, вытирая скомканным платком пот с пунцового лица, им ли нужно положить в сейф ценности. Приняв два пакета, заглянув в них, он написал расписку и объяснил, какова посуточная оплата за хранение. Татьяну всё устроило, Зине показалось дороговато, но спорить она не стала.

С чувством исполненного долга девушки наконец-то отправились на пляж.

К их удивлению, Константина на привычном месте не оказалось, да и вообще здесь свободного места не было. И подруги побрели по пляжу, зорко выискивая свободное местечко под солнцем и попутно пропавшего Костика. Приятеля они так и не увидели, а вот стелиться им пришлось на камнях вблизи мусорных баков, к которым иногда подбегали собаки, ища пропитания. Вообще, в этот раз отдых как-то не заладился. Вначале между камнями не хотел влезать зонтик, и пришлось его обкладывать крупной галькой. Потом со всех сторон задымили курильщики так сильно, что вокруг образовался смок, и на море приходилось смотреть сквозь сизый туман. Зина, ушедшая плавать первой, вскоре вернулась назад раздосадованная и возмущённая до крайности.

— Нет, ты представляешь, это не люди!

— Что, тебя обидели? — встревожилась Таня.

— И меня обидели, и тебя, и себя обидели! Замусорили море — купаться негде! Настоящая свалка, да ещё и туалет вдобавок. Представляешь, я увидела в воде, где дети купаются, то, что никогда не тонет! — усаживаясь на циновку, ворчала Зина. — Кто воспитывал этих людей?