Наталья Солнцева - Дьявольский поезд

Он сам мог погибнуть от продолжающихся толчков и обрушений аварийных зданий, которые накрыли некоторых спасателей. Не удивительно, что у него возникло навязчивое состояние: нервы-то не железные. Полумесяц взял его в плен, сделал своим узником. Кое-какое знание латинского помогло Жоржу уловить смысл текста, но остались пробелы.

Пролить свет на историю рукописи могла бы Франческа, но мичман не приставал к ней с вопросами. Вдруг она вспомнит о пергаменте и потребует вернуть его?

– Что я скажу? Как стану оправдываться? Франческа сочтет меня вором и будет права…

Полумесяц освещал его жизнь зловещим сиянием. Мичман все сильнее пылал страстью к Франческе, ненавидел ее и себя, стыдился своей бедности, тратил на любовницу последние деньги, злился на маменьку, влез в долги. Пробовал играть. Неудачно. Хотел застрелиться. Не решился. Женитьба на Франческе невозможна, а бросить девушку после того, что между ними было, – нечестно, подло.

Предложение Гридина застало графа врасплох. Николя просил уступить ему Франческу, будто бы та – содержанка, переходящая из рук в руки. Брасов оскорбился, но быстро остыл. Гридин тяжело болен. Куда ему жениться? Хотя его дядя спит и видит, как окольцевать племянника.

«Почему у меня нет богатого бездетного дядюшки с домом на Фонтанке, кучей прислуги и загородным поместьем под Москвой? – рассуждал мичман. – Даром, что Федот Петрович без титула, а деньжищи зашибает бешеные. И не жадный вовсе. Не считает каждый грош, как некоторые».

Просить в долг у Гридина после того, как тот положил глаз на Франческу, граф не мог. Гордость не позволяла. Но почему бы не продать его дядюшке латинскую рукопись? А вдруг тот выложит за пергамент кругленькую сумму?

Если раньше Брасов и в мыслях не допускал расставания с манускриптом, теперь он нетерпеливо желал избавиться от него. Поскорее, пока не передумал. Продать, и дело с концом! Пусть перестанет всюду мерещиться ему полумесяц, перестанет лезть в глаза.

– К черту! К черту!

Мичман сунул холстинковый сверток за пазуху, побросал маменькины «реликвии» обратно в сундук и закрыл тяжелую крышку. Сверток жег ему грудь, словно раскаленные уголья. Но Брасов терпел, мучился. Так ему и надо! От этой рукописи одни неприятности. Зачем он только взял пергамент с собой, привез в Питер, прятал от всех? Будто вор, будто преступник какой.

«Я обокрал Франческу, – каялся молодой человек. – Я подлец, негодяй. Она любит меня беззаветно, а я…»

Николя ждал его в доме дяди за накрытым к чаю столом.

– Садись, дружище, я один, как перст. Тетушка уехала с визитом к родне, а Федот Петрович у себя в конторе пропадает.

Мичман загадал: если Гридин не спросит о манускрипте, он тоже промолчит. Значит, пергамент хочет остаться у него. Жжение в груди притупилось, и гость повеселел. Николя угощал бывшего однокашника водкой и горячими расстегаями, тот вяло пил, закусывал без аппетита. Разговор не клеился.

– Принес? – внезапно спросил Гридин.

– А, да… Показать? Ты взгляни… приценись, пожалуй. Может, рукопись не стоит ничего. Я не знаток, знаешь ли…

– Что мне-то прицениваться? Я пуст, братец. Это дядя мой – денежный мешок! Ему решать, на сколько твой товар потянет.

Он с интересом уставился на гостя, который достал сверток.

– Отошли прислугу, – шепнул мичман. – Лишние глаза и уши нам ни к чему.

Когда дородная девица в белом переднике и с кружевной наколкой на голове удалилась, гость развернул холстинку.

– Ого! На пергаменте писали сто лет назад…

– Раньше, братец. Гораздо раньше.

– Верно, – напряженно улыбнулся Гридин. – Каков возраст манускрипта? Лет двести, триста?

– Думаю, это средние века.

Брасов не разбирался в стилях, не умел датировать рукописи. Но слова вылетели как то сами собой.

– Не шутишь? – усомнился Николя. – Неужто правда средневековый текст? Дядя будет счастлив. Он просто одержим коллекционированием! Тетушка жалуется, что значительные средства уходят на разную рухлядь.

– Рухлядь? Тогда я, пожалуй, забираю пергамент назад.

– Что ты? Что ты? – всполошился Гридин. – Это я так… сболтнул сгоряча. Дай-ка взглянуть поближе. Тут какой-то рисуночек…

Роза вызвала к мужу доктора. Заодно тот и ей приписал сердечные капли. Антонио лежал в спальне, отвернувшись к стене. Он отказывался принимать таблетки и говорить с женой. О попытке суицида доктору не сказали, а сам больной не собирался признаваться в позорной слабости.

Лариса выразила хозяйке сочувствие. Кроме них с Ренатом никто из отдыхающих не знал о происшествии в сарае.

– Что это с ним? Я его не узнаю! – причитала Роза. – Если бы не вы, не быть моему Антонио живым! Вы спасли нашу семью… Чем я могу отблагодарить вас? Живите в отеле бесплатно, сколько захотите.

– Не беспокойтесь, вы нам ничего не должны, – отнекивался Ренат.

– Боже! Как вы узнали, что он…

– Предчувствие.

Несмотря на потрясение, Роза логически связала визит Антонио на виллу Саджино и его попытку покончить с собой. Он опять следил за кем-то… Вернее, не за «кем-то», а за Ренатом и Ларисой. А после муж решил залезть в петлю. Что же между ними произошло?

Задать постояльцам прямой вопрос Роза побоялась. Она была осторожна и предусмотрительна, в отличие от своего импульсивного супруга.

Лариса читала этот вопрос на ее лице, но умышленно помалкивала.

– Антонио лучше не оставлять без присмотра, – посоветовала она расстроенной женщине. – Он может повторить то, что ему помешали сделать.

– Вы думаете, таблетки помогут?

– Доктор выписал успокоительное. Думаю, нервы вашего мужа нуждаются в лечении.

– Антонио не пьет лекарства! Как его заставить?

– Подмешивайте препараты в еду или в чай.

– Антонио пристрастился к кофе. Он не пьет чая.

Роза заплакала. В ее налаженную жизнь незаметно вкралась беда. Что будет с мужем? Что будет с ней и ее бизнесом? Без Антонио она в курортный сезон с нагрузкой не справится.

– Он выздоровеет, – заверил ее Ренат. – Главное, дайте ему отдохнуть несколько дней. Антонио переутомился.

– Накануне поездки в Рим он будто с цепи сорвался, – всхлипывала Роза. – Нагрубил мне, мы поссорились. Я чувствовала, что добром это не кончится.

Она прикусила язык. Интересно, догадываются эти двое о слежке? Наверняка да. Они не дураки. Роза растерялась, не зная, как себя вести. Она чуть не проболталась, чуть не выдала мужа. Господи! Как все сложно!..

Постояльцы отправились к себе в номер отдыхать. В коридоре хлопали двери. Отдыхающие собирались на море, заказывали обед. Розе придется оставить Антонио и заниматься работой.

«Его надо закрыть на ключ, – думала она. – Иначе он еще что-нибудь выкинет!»