Наталья Солнцева - Дьявольский поезд

– От папеньки в наследство достался. Я его держал как память, до черного дня. Видать, такой день наступил. Я по уши в долгах, приятель.

– Ой, врешь! Нутром чую.

– Ну, раз чуешь, зачем спрашивать без толку?

Он взялся за графинчик и налил себе еще водки. Гридин поднял голову, посмотрел на гостя бессмысленно и опять уткнулся в рукопись.

Брасов закусил выпивку огурцом, нахмурился. Желание забрать свиток нарастало с ужасающей силой. Чтобы не наброситься на Гридина, мичман вскочил и сделал круг по столовой, увешанной картинами в позолоченных рамах. Громоздкие и безвкусные багеты. И зеркал многовато. В каждом отражается бравый офицер с отменной выправкой и перекошенным лицом.

Окна столовой выходили на набережную речки Фонтанки. Свинцовая вода поблескивала в лучах бледного солнца. По каменной мостовой проскакал конный разъезд.

– Интересная дамочка… – горбился над пергаментом Гридин. – Сущая дьяволица… Светлое платье, черные кудри, огонь в груди!.. А повозка сатанинская, сдается, похожа на поезд…

– В средние века поездов не было.

– Знаю, брат. Все равно кажется, что под стены монастыря подкатил настоящий паровоз с вагонами. Ей-богу!

– Выходит, сатана с бесами на поезде раскатывает?

– Может, и так, – ухмыльнулся Гридин и добавил назидательно: – Никому достоверно не ведомо, каково житие Князя Тьмы. Почему бы предводителю демонов не ездить на поезде?

– Действительно, почему…

– Я, когда захворал, начал почитывать умные книжки, подумывать, куда я попаду после смерти. Вот ты, Жорж, на рай рассчитываешь? Или готов в аду гореть?

Мичман споткнулся и застыл посреди комнаты. Хотя в Мессине он повидал множество трупов, однако это не касалось его лично. Он, как и все молодые люди, полагал до поры до времени, что бессмертен. Вопрос Николя привел его в замешательство.

– Вижу, что тебе не до этого. Тебя волнуют более насущные проблемы. Деньги, женщины.

– Женщина! – поправил его Брасов. – Я люблю Франческу и обязан заботиться о ней.

– Твоя маменька, прости за бестактность, поедом ест бедную девушку. Кабы до чего худого не дошло.

– Твой дядя берет рукопись или нет? – побагровел граф. – Какую сумму он может предложить?

– Федот Петрович человек состоятельный. Нынче мозги в цене, Жорж, а не дворянские корни. Смею тебя заверить, что пергамент представляет историческую ценность, и дядя его непременно выкупит. Денег не пожалеет, будь уверен!

– Сначала деньги, потом манускрипт.

– Разумеется, как же иначе? Скоро дядя приедет домой, и все решится…

Лариса проснулась от нестерпимо яркого света, который бил ей в глаза. Она встала с постели и подошла к окну. В небе, задрав рога вверх, висел огромный месяц. Словно небесный Телец взирал из своих звездных чертогов на бренную землю.

Лариса вздрогнула и похолодела. Она обернулась и увидела спящего на кровати мужчину. Незнакомец был ниже Рената, но так же хорошо сложен и по-своему красив. Чистый лоб, обрамляющая лицо темная бородка, чувственные губы.

«Я – Франческа! – сообразила она. – А этот мужчина – мой муж Марио!»

Лариса переживала «раздвоение личности», к которому начинала привыкать. Это состояние больше не пугало ее. Она погружалась в сон и оказывалась в другой жизни. Иногда это происходило наяву, но смутно и кратковременно.

«Прощупать ситуацию можно изнутри, – говаривал Вернер. – Попрактикуйтесь и убедитесь в моей правоте».

Засыпая, Лариса думала о Франческе. Теперь она ощущает себя пылкой молодой сицилийкой, которая вышла замуж не по любви. Поздно жалеть о том, чего не вернешь. Поздно каяться! Поздно мечтать о том, что не сбудется. Пусть в ее сердце – другой мужчина, зато она родила ребенка, и у этого ребенка есть отец. Она хотела уйти из жизни, но сберегла себя для младенца, который ни в чем не виноват. Ради него она готова терпеть нелюбимого мужа. Землетрясение разрушило не только Мессину, но и судьбу Франчески. Странно, что до катастрофы она любила Марио. А после – как отрезало. Разлюбив, она все-таки стала его женой. Грех или не грех совокупляться без душевного трепета, просто выполнять супружеский долг?

Месяц за окном внушал ей страх. Она всего боялась. Божьей кары, людского суда, ночных кошмаров, тоски по белокурому мичману. Побег в Россию дался ей нелегко, а возвращаться было еще труднее. Жорж предал ее, следом за матерью-графиней склонял ее к аборту. Лучше бы она погибла под завалами! Зачем он спасал ее, чтобы потом убить?

Без Брасова Франческа не чувствовала себя живой. Да, в ней теплилась надежда на счастье, но уже не свое – ребенка. Марио простил ей измену, души в ней не чаял, а она… подлая неблагодарная тварь!

Месяц словно поддел ее на рога, пронзил насквозь. Она истекала кровью, сжимала зубы от боли. Мальчик, которого Марио признал своим, с каждым днем все больше походил на русского графа. Глядя на него, Франческа не могла сдержать слез. Не дай бог, с малышом что-нибудь случится! Стоило ему чихнуть или пожаловаться на животик, она сходила с ума от страха.

По ночам, после немилых объятий мужа, она забывалась тревожным сном. Ее преследовал перестук колес, запах дыма и тошнотворное покачивание. Каждый раз кошмар заканчивался одним и тем же – черное жерло горы дышало туманом, наползающим на Франческу, заглатывающим ее, как удав заглатывает свою добычу…

Она просыпалась с криком ужаса. Будила Марио. Тот успокаивал ее, поил водой и обещал защитить от любой опасности. Франческа ему не верила.

– Где ты был, когда обрушился город? С родителями в Риме?

– Простишь ли ты меня когда-нибудь? Ведь я простил…

Ей с самого начала не надо было становиться невестой Марио. Не надо было слушать его любовные признания… читать монастырские хроники из собрания семьи Саджино…

Она силилась вспомнить, зачем в то роковое утро встала ни свет ни заря, накинула домашнее платье и отправилась в библиотеку…

Лариса внезапно проснулась, – теперь по-настоящему, – и села на кровати, озираясь по сторонам. Сквозь жалюзи в гостиничный номер пробивалось солнце. На тумбочке стояла бутылка воды и ваза с виноградом. Ренат сел рядом и взял ее за руку.

– Мне снилась Франческа…

– Я догадался.

– Тебе удалось поспать? – спросила она, вспомнив Антонио, петлю в сарае и причитания Розы.

– Немного. Я справлялся о самочувствии нашего соглядатая. Лежит в постели, отвернувшись к стене, и молчит. Он боится нас с тобой, боится своего босса, боится собственной жены.

– Ему не позавидуешь…

– А как Франческа? Тебе удалось понять, что такого было в рукописи, которую похитил Брасов?