Лариса Соболева - Месть без права на ошибку

– Сергей, многие умирают ни с того ни с сего, поверь.

– Все равно ты не убедил меня. Симич, Тернов, Бельзин. Случайность? Когда выстраивается ряд случайностей, можно не сомневаться в закономерности. Родиона хотели убить, я уверен. И убили.

– Тогда… его сильно напугали. Иначе объяснить смерть невозможно, если брать за основу твою версию. Поехали в город, здесь больше ничего не высидим.

По дороге Бакшаров говорил с Сергеем о всякой ерунде, кроме Бельзина и Симича, а в памяти перебирал каждую деталь, увиденную на даче. Гость был, нет сомнения. Кто? Какой? Вполне может статься, что убийца Симича и гость Бельзина одно лицо. А если разные? Еще Тернов. Да, Сергей прав: цепь случайностей тянет на закономерность, но пока не стоит нагнетать страхи.

Сергей в это же время думал: «Хреновый Бакшаров сыщик. Ведь никто из домашних Бельзина не сомневается, что тот был один, а Бакшаров нашел кучу доказательств обратного, но выдвинул смехотворную версию. Явное принимает за ложное. Хреновый сыщик».

Гараж ничего не дал. Абсолютно. Похож на давно заброшенный кирпичный сарай с черной копотью внутри. Бакшаров пошутил:

– Хочешь убрать улики – сожги все дотла.

При этом он задал Сергею несколько вопросов: за какое время погасили пожар? Где и в каком состоянии нашли труп? Закрытыми ли были двери гаража? Где находилась машина Тернова во время пожара? Не знаю, не знаю, не знаю – вот ответы Сергея. Слава решил поинтересоваться у тех, кто непосредственно гасил огонь, у пожарников.

Худенький чиновник из конторы Тернова поджидал Славу, нервно прохаживаясь взад-вперед. Увидев Бакшарова, не обрадовался, наоборот, погрустнел, разочарованно поприветствовал, стал канючить:

– Только я прошу… об этом ни одна живая душа не должна знать, вы же понимаете? Меня со свету сживут. Если бы вы знали, какие мерзавцы метят на место Тернова… Они мне не простят…

– Даю слово, никто не узнает, – уговаривал Слава, подавляя неприязнь к собеседнику. – Протоколов мы не вели, вы не подписывали документов, доказать, что информация получена от вас, я не смогу.

Мужчина сел на скамью в напряженно-нерешительной позе, держа спину прямо, а руки в карманах. Не отнимать же список силой. Слава пошел на тактический ход, сел рядом и вкрадчиво, чуть ли не лобызая этого труса, начал:

– Я весь день проверял ваши показания, многое подтвердилось. Не знаю, как вас и благодарить. Скажите, а почему вы решили нам помочь? Сейчас люди в большинстве своем помалкивают, редко встретишь порядочного человека. (Пусть теперь, гад, попробует не отдать список.) Так почему?

– Совесть, знаете ли… Покоя нет. Я не по собственной воле оказался в курсе. Кстати, органов не боюсь, я ничего противозаконного не делал (Ну да, всего лишь наблюдал, как уничтожают людей.) Просто немного больше знаю. Что я мог один? Жаль, Симич и Тернов ускользнули от правосудия. Я только не понимаю: их нет, вам-то зачем в дерьме копаться?

– Профессия такая, – развел руками Слава. – Они давно на крючке, задача – выявить остальных членов преступной группировки. Мы же боремся с экономическими преступлениями, я вам говорил. Преступники должны понести наказание, а обманутые получить компенсацию, вы согласны?

– Да, да… Возьмите. Здесь обещанные фамилии. Отдельно я дописал юристов, рамкой обвел самоубийц. Теперь прощайте.

Бакшаров успел добежать и вскочить в тронувшийся с места троллейбус, на задней площадке восстанавливал дыхание глубокими вдохами. Вспомнив ловких сыщиков из кинофильмов, он ухмыльнулся. Еще бы! Только в кино увидишь героя, который в состоянии пролезть через водосточную трубу на сто пятый этаж, разметать десятка два бугаев, обогнать пешком автомобиль. Слава – жалкая пародия на настоящего сыщика. Еще он думал о совестливом мужчинке, внешне интеллигентном, собирающем досье на коллег. Большую половину он прожил, прожил в страхе, ненависти, лицемерии, какой будет оставшаяся половина?

– Слава, ты свинья, – сказал, забывшись, Бакшаров.

Сказал громко и тут же осекся. На него оглянулись пассажиры. Он отвернулся к окну, развернул лист, шепча под нос:

– Тебе помог человек, поступил честно, может, первый раз в жизни, а ты… Ты свинья.

Четырнадцать фамилий с бывшими адресами. Ого! Три в рамках, рядом подписи: отравилась, повесился, повесилась. Напротив еще одной – пропал без вести… В списке есть и знакомая фамилия – Ларская.

В нынешнюю субботу Илье незачем было спешить в «белый дом», но он летел на всех парах в родимый кабинет. Не снимая пальто, упал в кресло, прикрыл глаза и наслаждался. Дома ад. Там Илья уставал морально и физически, впервые столкнулся с бытовыми проблемами, задыхался от жены, детей и родной мамани. Потому на выходные взглянул, как на законное право послать всех к черту. Да, Илья сбежал из дома, наврав матери, что едет с делегацией в соседний город, вернется вечером в воскресенье. Прости, мама, работа! Вспоминая ее вопли, он улыбался: никуда не денется, она тетка ответственная, воспитанная на коммунистических идеалах, не оставит в беде полуосиротевших детей и сдвинутую Любашу.

Поначалу он терпеливо ждал, когда Любе надоест молчать с отрешенно-смиренным видом, делающим ее усатое лицо карикатурным. Стоило ей встретиться с Ильей и заметить недовольство, она закрывалась в ванной и плескалась час-полтора. Люба потеряла интерес к детям, не замечала их, но худо-бедно выполняла работу по дому.

Однажды он приехал на обед и обалдел: гора мусора посреди гостиной, повсюду тряпки для мебели, пылесос на диване, а рядом возлежала благоверная с романом в руках. Пиком стал обед. Любаша поставила в одной тарелке заботливо перемешанные мясо, селедку, макароны, салат. Он кинул тарелку в жену. Та не произнесла ни слова. Снимая с волос куски селедки и макаронины, бросала их прямо на пол, быстро ушла в ванную и претензии взбешенного мужа слушала под аккомпанемент воды из кранов. От бешенства Илья ударил кулаком по двери, в результате ребро ладони болело два дня.

Спала жена исключительно в бывшем «зимнем саду», откуда выбросила любимые цветочки, на стенах остались одни гвозди. Кстати, у нее появилась страсть все выбрасывать, вот кому-то повезло – выкинула свой норковый полушубок, парики, вещи мужа. Один ущерб от нее! И при всех вывертах он не мог назвать ее сумасшедшей. Парадокс, у Любы был разумный взгляд. Издевается или и впрямь больная? – терялся Илья. Ничего, есть лекари, они ее раскусят.

Недавно, когда дети спали, а Илья на кухне курил, пришла Люба, стала и стоит немым укором. Терпение у него лопнуло, он сорвался:

– Долго будешь притворяться? Совесть меня мучить не будет, не надейся. Что ты устраиваешь? Чего добиваешься? Ну да, да, я сплю с другой, сплю. Ты это хотела услышать? Я с ней не просто сплю, я ее о-бо-жа-ю!