Самюэль Бьорк - Сова

Твою мать.

Сканк с опаской огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что никого нет поблизости, и зажег новую сигарету в попытке освежить голову.

Пойти в полицию.

Да ни за что.

Конечно, нет.

Но другого выхода не было, и у него ведь есть – да, у него есть Габриэль.

Габриэль Мёрк. Они начинали вместе, давным-давно, просто играя в игру. Перед компьютерами в комнате для мальчиков, вдохновленные двумя парнями из Австралии в восьмидесятых, Электрон и Феникс, в те времена, когда почти не было сети, а в компьютерах было всего десять мегабайт памяти, процессоры были не больше калькуляторов, и тем не менее, им все удалось. НАСА, ЦРУ, тогда это было игрой, они вместе веселились, он и Габриэль, каждый раз, когда удавалось взломать одну из систем, которые вообще-то должны быть неприступными. Но потом Габриэль сменил сторону.

Слишком добрый. Слишком моральный. Вот почему они разошлись. У Габриэля было совсем другое отношение ко всему, он считал, что нужно использовать свои умения для чего-то хорошего, не разрушать, не создавать хаос, в последний раз они сильно поругались, за бокалом пива в «Теддис Софт баре». Разошлись недругами и с тех пор не разговаривали. Последнее, что Сканк слышал, это что Габриэль устроился на работу в полиции.

Боже мой! Полиция. Враги.

И тем не менее.

Это видео.

Оно ему не понравилось.

Оно ему совсем не понравилось.

Теперь он не понимал, что еще ему остается делать.

Сволочи хреновы.

Сканк сделал еще затяжку и последний раз подумал.

Да. Придется сделать так.

Габриэль Мёрк. Другого пути нет. Сканк выбросил сигарету, убедился, что за ним никто не идет, и пошел по дороге к своему бункеру.

Миа Крюгер помахала официанту, заказала «Гиннесс» и «Егермейстер» и, дождавшись, пока он уйдет, открыла перед собой папку.

«Лорри». Старый почтенный паб в самом конце Хегдехаугсвейен, в последнее время она снова начала зависать здесь понемногу, когда в ее квартире, всего в паре минут отсюда, становилось слишком холодно и одиноко.

Она выбрала понравившийся столик в самом дальнем углу, где можно было спрятаться, побыть наедине со своими мыслями, в спокойной обстановке. Миа всегда любила это место. В студенческие годы она частенько сюда заходила, барные стойки с красными кожаными сиденьями, белые скатерти на столах. Официанты в белых рубашках и бабочках. Различная клиентура, от бизнесменов в костюмах до затрапезных художников и писателей. Тут можно было спрятаться, и что не менее важно, это одно из немногих мест в Осло, где не было музыки. Мии нравилась эта тишина, приглушенные голоса под звон бокалов, без этого вечного шума из колонок.

Миа сделала глоток пива и стала рассматривать первое фото. Голая девочка. Камилла Грин. Семнадцать лет. Ее положили в пентаграмму из свечей. На постель из перьев. Надели светлый парик. Цветок во рту. Миа опустошила бокал, почувствовав, что алкоголь начал действовать, заказала еще и достала из сумки блокнот с ручкой.

19 июля. Три месяца.

Худая. Ссадины и мозоли.

Корм для животных в желудке.

Исчезла за три месяца до того, как была найдена.

Голоса вокруг постепенно исчезали, а Миа все больше погружалась в изучение фотографий.

Все должно было быть так.

Кто-то держал ее в плену.

Здесь. В Норвегии. Пока обычные люди вставали по утрам, прощались с любимыми, шли на работу, болтали за ланчем, забирали детей из детского сада, ужинали, убирались дома, смотрели новости, ложились спать, выключали ночники в ожидании нового дня, семнадцатилетнюю Камиллу Грин где-то держали взаперти, морили голодом почти до смерти, напуганная, она была совсем одна.

Миа Крюгер сделала глоток «Гиннесса», сжала губы и изо всех сил попыталась не позволить этим мыслям захватить себя, снова отправить ее туда, где она была меньше двадцати четырех часов назад. Это зло. Эта тьма.

Пойдем, Миа, пойдем.

Нет.

Ну пойдем же, Миа.

Нет, не сейчас.

Мы можем быть вместе?

Нет, Сигрид, я должна…

– Повторить вам напиток?

Мию Крюгер вернул к реальности стоявший перед ней официант.

– Что?

– Еще? – кивнул пожилой мужчина с бабочкой, показав на пустые бокалы на столе.

– Да, спасибо, – кивнула Миа, натянуто улыбнувшись.

Официант вежливо кивнул, вернулся с двумя полными бокалами и снова исчез.

Черт.

Миа убрала папку с фотографиями в сумку, дрожащими пальцами взяла маленькую стопку ликера и осушила ее.

Черт побери.

Может быть, у нее больше не было этого. Этого особенного таланта. Способности видеть то, что другие не видят. Из-за этого Мунк забрал ее из Высшей школы полиции, даже не дав ей доучиться. Может быть, он и прав, тот психолог с тоненькими усиками.

Мне кажется, вы болеете из-за своей работы.

Вы слишком сильно переживаете.

Я думаю, работа убивает вас.

Миа отложила ручку и надела куртку. Вежливо кивнув охранникам, она вышла на улицу немного подышать свежим воздухом. Нашла себе стул, села и прислушалась к разговору двух бизнесменов, курящих и обсуждающих какую-то транзакцию, произведенную в течение дня.

Он украшает ее.

Она попробовала отмахнуться от этого, но ничего не вышло: это чувство подкрадывалось все ближе.

Он украшает ее. Светлый парик. Цветок во рту. Он делает ее красивой. Готовит ее. Камиллу. Она голая. Девственница. Он собирается использовать ее для чего-то. Здесь есть что-то скрытое от наших глаз.

Шатаясь, Миа прошла мимо охраны обратно к своему столу и снова положила ручку на бумагу.

Он?

Или их несколько?

Она подозвала официанта, и тот принес новую порцию. Миа чувствовала, как все начинает распутываться, в унисон с тем, как алкоголь овладевал нервами в ее теле. Ручка стала легче двигаться по бумаге. Тут что-то есть. Ее телефон завибрировал на столе, на дисплее высветилось «Холгер», но она не стала отвечать.

Мы что-то не увидели.

Миа сделала еще глоток пива и попыталась снова. Парик. Зачем этот парик? Камилла не была блондинкой. Из-за этого? Блондинка? Она должна была быть блондинкой? Потому что?.. Семнадцать лет. Юная. Скандинавского типа. Блондинка. Худая? Он морил ее голодом, потому что хотел, чтобы она похудела? Поэтому он держал ее в плену? Чтобы она выглядела так? Именно так? Ручка носилась по бумаге все быстрее по мере того, как исчезала комната вокруг. Она должна выглядеть так. Иначе в этом нет смысла. Ее нельзя окружить свечами, пока она не будет выглядеть так. Поэтому она лежит там. Парик. Худая блондинка. Она не может быть самой собой. Она не должна быть самой собой. Там лежит не Камилла. Кто-то другой. Кто лежит там? Кто ты?