Галина Романова - Торговка счастьем

– В банк сначала, потом на вокзал.

– В банк в который?

В желудке у Симонова заворочался большущий такой снежок, которых он в детстве пожрал страшно вспомнить сколько.

– А этот, что на Урицкого, – наморщил лоб водитель. – Названия точно не скажу. Извините.

– Ничего, – махнул ладонью Симонов, банк на Урицкого был ему знаком. Это был банк Льва Дворова. – Долго там пробыла? С чем вышла?

– Пробыла? – таксист почесал макушку. – Минут, может, пятнадцать. Может, десять. Вышла еще с одной сумкой, кстати. Я даже подумал, что с деньгами баба вышла. Думаю, не дура – бабки таскать в сумке!

– Куда велела везти? – перебил его рассуждения, которые уже начали раздражать, Симонов.

– На вокзал. Только на этот, на автовокзал. Его и автовокзалом-то не назовешь. Так, точка посадочная. Билеты прямо у водителя покупают.

Он назвал адрес, о котором Симонов даже не слышал. Валентина наморщила лоб, видимо, тоже не слышала.

– Дальше что?

– А ничего, – белесые ресницы таксиста заметались. – Высадил ее и уехал. Она заплатила. Щедро, почти два счетчика отвалила. Я поблагодарил и уехал.

– Обе сумки были при ней?

– А как же!

– И ты не посмотрел в зеркало заднего вида, куда она пошла с сумкой, набитой деньгами? К кассам или прямиком к автобусам? Не верю, Андрюха! Убей, не верю, чтобы ты не посмотрел.

Симонову таксист не нравился все больше и больше. Как-то все в нем было слишком. Слишком неприметен. Слишком говорлив. Слишком осведомлен. Чья вдова – знает. На похоронах людей подвозил. Покойника знает по имени-отчеству.

Не нравился ему таксист, хоть убей!

– К кассам точно не пошла, – снова часто заморгал таксист, будто пытался вспомнить. – Я там пассажира взял, поэтому отвлекся, извините. Когда отъезжал, вдову уже не видал. Извините…

– Что за пассажир? Куда повез? – налегла плоской грудью на столик Валентина.

Таксист рассказал все подробно. И кого взял, описал, и багаж его, и куда довез, точно указал. И, как потом оказалось, не соврал. Валя проверила. Все точно. Мужик, которого Зубов подвозил от автостанции, все до слова подтвердил. И даже даму помнил, которую таксист высаживал.

– Красивенькая такая, стройная, с двумя сумочками, – глаза очкарика мечтательно закатывались, когда он вспоминал о пассажирке Зубова.

А вот куда направилась та самая пассажирка, он не запомнил.

– Разве до того было? Сел в такси и уехал. Таких красавиц вокруг полно!..

Красавиц полно, не спорил Симонов, а вот красавиц, гуляющих по городу с сумкой, набитой деньгами, – мало. Почти нет их. И красавиц, унаследовавших огромную финансовую империю, не так уж много.

– Что делать станем? – спросил он у Валентины через пару дней после допроса таксиста.

– Искать, – подергала она угловатыми плечами.

– И долго искать станешь? – он неодобрительно покосился на помощницу: слишком уж спокойной выглядела.

– Уже ищу, Геннадий Степанович. Уже ищу. – Валентина вздохнула. – Не так просто водителей разговорить. Денег не берут. Крысятся… Тут еще менты к ним пожаловали. Всю контору их вверх дном перевернули.

– Через таксиста на них вышли?

– А то как же! Он ведь трещал не только с нами. И с ментами еще. И с Дмитрий Дмитриевичем.

– Понять можно, – махнул рукой Симонов.

– Ну да, ну да. Резона молчать у него нету. На хрена ему на зад приключения, так ведь?

И она задумчиво уставилась за окна гостиной, где рыхлили землю под кустарниками два садовника. Весна напирала. Солнце временами так жгло, что Симонов приказывал включать кондиционеры в доме. И вчера осмелился пройтись по газону босиком, хотя Валентина и косилась в его сторону неодобрительно, помня о его застуженных еще в юности почках.

– Разговорчивый… – закончила вдруг Валентина, ощутимо скрипнув зубами.

– Угу… – Симонов с недоумением уставился ей в спину, на которой позвонки выступали, как массажные шарики на эспандере. – Тебе, стало быть, он тоже не нравится?

– Не нравится, – кивнула она стриженной под пацана головой.

– А что так?

– Слишком в нем все как-то, Геннадий Степанович. Все слишком. Слишком словоохотлив. Слишком услужлив. И… Слишком как-то вовремя он нам подвернулся, когда мы по той улице ехали.

– Угу…

Глаза Симонова потеплели. Не ошибся он, принимая ее к себе на службу! Не промахнулся! Ведь мыслит точь-в-точь как он! Но все равно решил подразнить ее, возразив:

– Но таксист же, Валь. У них всегда одно и то же место наезжено. И на нашей улице тоже одни и те же мужики катаются. Не обращала внимания?

– А то как же! – фыркнула она и посмотрела на хозяина, как на несмышленыша.

– Ну вот, видишь.

– Вижу. И понимаю. Но вот тут… – она поводила крепким кулаком возле сердца. – Что-то неспокойно. Свербит и свербит, как чирей. Смотрю на его рожу и… и не верю. И справки уже навела о нем, и контакты все пробила. И родню проверила до седьмого колена. Чист наш Зубов. Зубов Андрей Иванович.

– Ну вот, – он недовольно поджал губы.

Жаль, что проверка ничего не дала. Он надеялся.

– А с другой стороны, как можно верить случайным людям, с которыми он знаком год, полгода, а то и меньше? – задумчиво произнесла Валентина, безошибочно угадав настроение хозяина. – И родня…

– А что с ней не так?

– Да все вроде так. В контактных сетях сейчас всех найдешь. И жена его там имеется, и брат родной.

– Откуда они?

– Да издалека. С Оренбурга. Но в сети каждый вечер, переписываются с ним. Наш мальчик взломал их странички. Переписку прочли. Все путем. Любовь, морковь и все такое.

– Чего тогда, Валь?

– Ну не знаю! – воскликнула она и ударила кулаком себя в грудь. – Что-то не так, Геннадий Степанович. Чую нутром, что-то не так.

А может, они мудрят чрезвычайно, вдруг подумал Симонов. Ищут черную кошку в черной комнате, а ее там и нет. В другом месте надо рыть, в другом.

И он произнес вслух:

– Оставь таксиста. Ищи Настю. Это сейчас приоритетная задача. Ищи Настю…

– Ищем, товарищ полковник, – докладывал Алексеев начальству через неделю после исчезновения вдовы Дворовой.

– Так оперативнее ищите! – шумел полковник.

Он был классным мужиком, правильным. И шумел скорее от злости на обстоятельства, на то, что ничего не клеится в этом расследовании. А не на них, на свою команду, которой гордился и которой доверял.

– Доложи, что ли, уж… – стих он через минуту. – Что есть вообще?

Алексеев доложил, что им стало известно за минувшую неделю.

Настя покинула дом самостоятельно. Никто ее не похищал. Она собрала что-то из вещей, поймала на своей улице такси. Доехала с ним до своего банка, там забрала что-то из ячейки, арендованной на ее же имя. Ни к одному из счетов не притронулась, хотя часть из них была ее. Потом таксист доставил ее на крохотную автостанцию, где она села в пригородный автобус, купив билет прямо у водителя.