Дмитрий Серков - Корпорация «Коррупция»

– Валентин Дергач тоже в команду входил?

– Конечно. Валька же – личный водитель. Самый близкий соратник. Более посвященного в дела советника человека и не было.

– Дергача хорошо знаете?

– Как сказать… – Тихомиров замялся. – Так, шапочное знакомство. На уровне привет/пока. Валентин в девяносто шестом под началом Штурмина воевал. В Грозном контужен был. С ним познакомился, когда Борис уже в администрацию губернатора пришел.

– И что можете о нем сказать?

Оперативник внимательно посмотрел на следователя, стараясь уловить причину пристального интереса к персоне водителя, но ответил открыто, без утайки:

– Нормальный мужик. Со своими заморочками, сами понимаете – контузия. Но верный патрону по гроб жизни… Камня за пазухой не держит: что на сердце, то и на языке. Характер взрывной, конечно, обидчикам спуску не давал. Из-за этого советнику первое время часто приходилось проблемы улаживать. Валентин же резал правду-матку, не взирая на чины и регалии. Бывало даже губернаторских чиновников по известному адресу посылал. Но затем Штурмин его урезонил все же… Если думаете, что Дергач Бориса завалил, то прямо скажу – пустышку тянете. Не мог он!

– Так уж и не мог? – Лосневский ухватился за мысль, хотя Валентин Дергач даже не рассматривался следствием в качестве потенциального убийцы.

– Нет, физически, конечно, мог. – Леонид Тихомиров не сводил взгляда внимательных глаз со следователя. – Только причин у него для этого не было, и быть не могло. Валька же, как верный пес, – опер выдержал паузу, – в хорошем смысле этого слова. За Штурмина – и в огонь, и в воду. Да он любого на лоскуты порежет.

С галереи второго этажа сквозь неплотную жилую застройку проглядывало море, и дул освежающий бриз, а над разномастными крышами раскинулся свод лазурно-голубого неба. Здесь и сейчас совсем не думалось о смерти, хотелось жить и дышать полной грудью.

– Что ж, доверимся вашему профессиональному опыту и оставим гражданина Дергача в покое, – резюмировал Виталий. – У меня есть вопрос лично к вам: почему, когда обокрали апартаменты в «Империя-тауэр», Штурмин не просто вызвал полицию, а обратился в убойный отдел?

Ответил Тихомиров не сразу, сначала вперил глаза в собеседника, стараясь оценить, какой информацией обладает следствие.

– И это вы знаете… – в голосе не слышалось удивления. – Он позвонил не в убойный отдел, а мне лично. Своему сослуживцу, которому мог доверять. Коль вам известен данный эпизод, то понимаете, что дело щекотливое. Конфиденциальное. Утечка нанесла бы непоправимый урон репутации Бориса.

Виталий кивнул головой, соглашаясь.

– И часто советник обращался к вам с конфиденциальными поручениями?

– Нет. Это было в первый и последний раз, – утверждение, проверить которое практически невозможно.

– Вас не удивила просьба Штурмина?

– Нет. Раз он обратился ко мне, значит посчитал, что справлюсь. Да и в том, чтобы съездить и посмотреть на месте, что случилось, не было ничего предосудительного.

– Хорошо! – Лосневский решил оставить морально-этическую сторону дела за кадром. – Леонид Львович, ничего не показалось подозрительным?

Тихомиров пожал плечами.

– Обыкновенная квартирная кража. Дверь открыли, похоже, родным ключом.

Женщина находилась на грани истерики, – и он начал подробно рассказывать о проводимых мероприятиях: беседа с хозяйкой, фотофиксация, сбор улик.

Внимательно слушая, Виталий не перебивал, и только когда Тихомиров замолчал, спросил:

– То есть воры наследили прилично?

– Да. Пальцев не оставили – работали, судя по всему, в перчатках. Но материала для криминалистов хватало, в том числе и генетические пробы.

– И что показала экспертиза?

– Ничего!

Выгнувшиеся от удивления брови на лице Лосневского вызвали у опера улыбку.

– Как так?!

– Просто. Экспертизу никто не проводил, а если и проводил, то мне о результатах не известно. Все улики, как положено, я собрал в пакеты и вместе с фотографиями с места преступления передал Борису… Не спрашивайте, зачем. Таково было его распоряжение.

– Вас не удивило это решение?

– Нет! Я не привык совать нос в чужие дела без служебной надобности.

История выглядела вполне достоверной. Если кражу в доме, где жила Алена, действительно санкционировал Штурмин, то майору Тихомирову отводилась роль пешки, призванной успокоить страсти. Тогда оперативнику совсем не обязательно быть в курсе разворачивающегося действа. Значит, советнику губернатора было жизненно важно избавиться от архива Иосифа Бродника. Вопрос: чего он испугался, увидев документы?

К сожалению, Иосиф Соломонович Бродник уже ничего не скажет. Его труп недавно обнаружили в Эйлате израильские полицейские, о чем незамедлительно поставили в известность российский МИД.

На этом встречу можно было считать исчерпанной, а Виталию Лосневскому предстояло еще окунуться во внутрисемейные дрязги бывших высокопоставленных руководителей южноморского МВД. Времени в запасе оставалось уйма, и к месту очередного рандеву он предпочел прошествовать пешком, благо пешие прогулки по городу способствовали активной работе мысли.

Удивить морем людей, всю свою жизнь проживших на побережье, довольно-таки сложно. Потому, когда туристы в разгар сезона своей неорганизованной массой заполняли дикие и обустроенные городские пляжи, южноморцы с удовольствием проводили время в тенистом городском парке, старые аллеи которого куда лучше справлялись с палящими солнечными лучами, чем омываемый волнами раскаленный песок. Гостеприимные объятия субтропической зелени с удовольствием принимали вновь пришедших и не отпускали до глубокой ночи, предлагали насладиться путешествием по изящным мостикам, коих было в избытке, водили по дорожкам и тропинкам, радовали журчанием ручьев и пением птиц, окружали множеством вечнозеленых олеандров, магнолий, рододендронов и азалий.

В стороне от детских площадок, где не было слышно гомона ребятни, где тихо перешептывался листвой на ветру черешневый сад, собирались все больше старожилы, объединенные единственной страстью – шахматами. Вот уже на протяжении нескольких десятилетий истинные почитатели древнейшей индийской игры, за полторы тысячи лет покорившей весь мир, встречались для того, чтобы посоревноваться на доске в искусстве логического мышления, внимательности и прозорливости. И баталии, разворачивающиеся за столом, часто стоили внимания признанных гроссмейстеров.

Максим Юшкевич завидел его издалека, кивнул в знак приветствия, но с места не поднялся. Седеющий, лысеющий, потому обритый до трехдневной щетины, он сохранил былую выправку и сейчас следил за неумолимым продвижением своей пешки в стан врага под прикрытием ладьи и ферзя с флангов. Его соперник – крючковатый, кривоватый дед в старомодных роговых очках и берете на взъерошенной голове, сохранял полное спокойствие, плавными движениями переставляя фигуры.