Дмитрий Серков - Корпорация «Коррупция»

– Сбежал?

– Думаю, да. У него в России бизнес остался, недвижимость. Никому указаний никаких не дал – так торопился покинуть просторы родины.

Интересно получается, Леднев выстукивал пальцами барабанную дробь по подлокотнику кресла.

– А причины?

Федор Егорович пожал плечами.

– Как знать… В последнее время информация доходила, что Семенов активизировался вроде, в Бюджетном комитете мелькать стал, но подтвердить не могу. В высшие круги ему путь заказан – прежняя элита не в фаворе ныне. А по двум покушениям – «глухарь».

– И никаких рабочих версий?

– Ментовская это епархия, не наша. Дело под личным контролем начальника главка было. Сам понимаешь, прямо у них под носом покрошили людей в мелкий винегрет – пощечина, которую не прощают. Но…

Подавшись вперед, Василий Петрович внимательно слушал, отложив досье в сторону. Нападение на Виктора Семенова удивительным образом совпадало с периодом расцвета «ПрогрессСтроя» на Южноморской земле. Факты еще надо проверить, но едва зародившаяся глубоко в мозгу мысль уже поглотила его с головой.

– А могли его по старым долгам пожелать в расход пустить?

– Едва ли, если б грохнуть хотели, так еще тогда, в кризис. А сейчас и некому уже: времена изменились, многие из авторитетных кредиторов на кладбище отъехали, другие в мягких креслах сидят и руки марать не станут… Нет, здесь след к делам сегодняшним тянется. Либо дорогу кому неосторожно перешел, либо на чужой каравай позарился.

Идею про каравай Леднев разделял целиком и полностью и даже догадывался, как каравай называется. Если банкир Семенов действительно засветился во властных кабинетах, то выяснить это будет не так уж сложно.

Старший следователь Следственного управления по Южноморскому краю майор юстиции Виталий Лосневский спускался по улице Симановского к Приморскому бульвару, умело лавируя в толпе прохожих.

Доклад в кабинете замначальника управления не занял много времени, и напоследок Панов его по-отечески попросил:

– Виталя, не подведи…

Карьера шефа была поставлена на карту, и здесь было над чем задуматься. Илья Ильич снял с него все дела, приказав заниматься исключительно смертью советника губернатора, всем своим видом показывая, что не ждет никаких неожиданностей, а лишь потакает чудачествам прибывшего из Москвы Василия Леднева. Сложившаяся ситуация Виталию не нравилась. Он сразу, еще на осмотре места преступления понял, что дело слишком дурно пахнет, что расследование может завернуть в непролазные дебри, выбраться из которых без последствий получится далеко не у всех. Именно об этом на Руси и говорят: либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

Слабо доверяя оперативникам ФСБ, предпочел провести опрос ключевых свидетелей самостоятельно. Очередной разговор со вдовой Бориса Штурмина не дал положительных результатов: казалось, убитая горем женщина оставалась не в курсе дел своего мужа:

– Он многого не рассказывал, еще с войны привычка сохранилась. А я не спрашивала… Последнее время взвинчен был до предела, дома совсем не появлялся – работа… Одеваться всегда хорошо любил, был у него пунктик такой, но показной роскоши не жаловал. Да и не на что особо раскошествовать…

Квартира в бывшей номенклатурной многоэтажке на углу Симановского и Проспекта Героев не поражала воображение: добротная, но без излишеств, с обычной мебелью и стандартным набором бытовой техники.

Елена Николаевна любезно предложила чаю.

– Скажите, – к вопросу о благосостоянии Виталий зашел издалека, – денежное довольствие Штурмина в администрации края стало выше, по сравнению с прошлой работой?

– Какое там! – вдова только отмахнулась. – Мы-то думали, что вот переедем в Южноморск, тогда-то и заживем. А вышло… сами видите, – она указала на стены. – Как раньше, так и сейчас мыкаемся по служебным квартирам. Здесь только работы Боре добавилось, а деньги другие люди получали. Сколько раз говорила: сходи к Юрию Алексеевичу, попроси премию. Другим вон субсидии выделяют, жильем как-то обзаводятся… А он мне: стыдно! Никогда за себя не просил и просить не буду!.. Нет, конечно, не бедствовали, не голодали. Борис семью неплохо обеспечивал, и я ему за это благодарна.

За чаем еще долго беседовали, но конструктивной информации в диалоге почерпнуть не удалось. Елена Николаевна Штурмина существовала в собственном мире, имеющим мало общего с реальной жизнью советника губернатора. Можно ли было ее за это винить?

Не дойдя двух кварталов до Приморского бульвара, Лосневский свернул на Пролетарскую, плотно заставленную припаркованными автомобилями. Здесь, в трех шагах от набережной, в старой части города, беспорядочно утыканной малоэтажными домами первой половины прошлого века, располагалось множество магазинчиков и кафе, с распростертыми объятиями встречающих посетителей. Пройдя под вывеской «Кафе-бар «Альбатрос», он вошел в полумрак излюбленного еще с советских времен места отдыха сотрудников правоохранительных органов – недалеко располагалось здание краевого ГУ МВД – и легко взбежал по скрипучей деревянной лестнице на укрытую плотным тентом веранду второго этажа. Своего визави узнал сразу: брюнет с аккуратным пробором, правильными чертами лица и цепким профессиональным взглядом глубоко посаженных глаз сидел за столиком, привычно следя за окружающими.

– Леонид Львович? – Виталий протянул руку для знакомства и представился. – Майор Лосневский, Следственное управление.

Ответив крепким рукопожатием, Леонид Тихомиров, заместитель начальника убойного отдела ГУ МВД по Южноморскому краю, воззрился на Лосневского.

– Чем обязан?

Виталий умышленно назначил встречу на нейтральной территории, дабы не ставить полицейского в неловкое положение излишним вниманием Следственного комитета.

– В моем производстве находится дело об убийстве Бориса Андреевича Штурмина…

Официально следствие не связывало между собой гибель советника губернатора и смерть Алены Соболевой, демонстративно разделяя два уголовных дела.

– А… понятно… – протянул Тихомиров, изогнув тонкие губы в подобие ироничной улыбки. – И теперь вы хотите знать о наших взаимоотношениях. Что ж, спрашивайте.

Скрывать ему, похоже, было нечего.

– Как давно вы знакомы?

– Давно… Впервые встретились в Комсомольском, где блокировали банду Гелаева. Я еще желторотым лейтенантом был, а Штурмин – матерым воякой, непререкаемым авторитетом. Война – она, знаете ли, сближает… А потом, когда Бориса Андреевича уже в Южноморск перевели, он меня на совещании в главке приметил, сам подошел, в свою команду записал. С тех пор отношения и поддерживали.

Следующий вопрос возник сам собой.