Матс Ульссон - Наказать и дать умереть

Когда парень закончил, я вместе с ним отправился в офис «Шин Драгана». Вместе мы пересекли ремонтный зал, где трудились мужчина и молодая женщина под двумя подвешенными автомобилями. Оба были в элегантных комбинезонах, чистенькие, как официанты дорогого ресторана. В зале – ни пылинки. С каких пор авторемонтные мастерские стали такими? Или здесь больше не имеют дела с красками и лаками?

Драган Вукчевич оказался высоким мужчиной с пышной, тронутой сединой шевелюрой и крепким рукопожатием. Он беседовал с кем-то по телефону, время от времени поглядывая на укрепленный на стене монитор.

По-шведски Драган говорил без акцента. Когда он, пробежавшись пальцами по клавиатуре, напомнил о страховке, я удивился, потому что никак не ожидал, что газетная страховка еще действует.

Я подписал квитанцию и вышел в ремонтный зал, но тут же вернулся.

– Патрик говорил, подобное случалось несколько дней назад. Кому-то прокололи шины в Сканёре?

Драган поднял глаза:

– Точно. Пострадала Лизен, наша постоянная клиентка.

– А как ее фамилия?

– Хотите пригласить на ужин? Что ж, она эффектная женщина.

– Нет, просто странное совпадение.

– Малолетние хулиганы, их сейчас расплодилось…

Еще пара ударов по клавиатуре – и я получил адрес и телефон галереи в Сканёре. Вернувшись в машину, проверил по «Гуглу» – галерея называлась «Гусь». Я заложил адрес в GPS.

Сканёр в тот день выглядел опустевшим, и галерея Лизен Карлберг оказалась закрытой. Заметив движение в комнате рядом с залом, я осторожно постучал в стекло. Элегантная женщина с высоко подобранными волосами в темно-синем костюме отперла дверь и сказала, что галерея не работает. Даме было за сорок. Кольца на пальцах выглядели дорогими или сделанными на заказ.

– Собственно… мне нужна Лизен Карлберг, – объяснил я и посмотрел в мобильник – убедиться, что правильно вспомнил имя.

– Лизен в Стокгольме, но завтра будет здесь. Вы по личному вопросу или насчет картин?

Дама говорила на той разновидности сконского диалекта, которую называют «благородный сконский». Я даже смутился.

– Это личное.

– Дело в том, что сейчас, зимой, мы открываемся только по субботам и воскресеньям, и то на несколько часов.

– Тогда я зайду завтра, если не возражаете.

– Хорошо, что мне передать Лизен?

– Скажите, что заходил Харри Свенссон, хотя она вряд ли меня знает… Позвольте еще вопрос… Я слышал, недавно Лизен прокололи шины?

– Да, откуда вам известно?

– Тех, кто это сделал, нашли?

– Нет, не думаю, что полиция вообще этим занималась.

– А Лизен заявляла?

– Не знаю, но… Думаю, нет. Какое счастье, что нашелся человек, который подвез ее до мастерской.

– Кто он, вы знаете?

– Просто мужчина, оказался рядом в трудную минуту. А почему вы спрашиваете?

– Со мной случилась такая же беда. Вы видели мужчину?

– Я видела, как они уезжали отсюда. Но он сидел в машине.

– Лизен ничего про него не рассказывала?

– Нет, но я уверена на сто процентов, что незадолго до того он заходил в галерею.

– Спрашивал Лизен?

Дама кивнула.

– Тогда у нас выставлялся Глад.

– Глад?

– Рагнар Глад, примитивист. Такой успех! Мы продали почти все. Инес, – женщина протянула мне ладонь, – Инес Йорнфальк. Всегда забываю представиться.

– Харри Свенссон, – ответил я.

Мы пожали друг другу руки.

– Взглянуть не хотите?

Она отперла дверь, и мы вошли.

Во всем зале висело только три огромные картины: одна целиком в желтых тонах, другая в синих, третья вся черная. Два на три метра, не меньше.

– Вот. – Инес обвела зал рукой. – Лично мне больше нравится Глад, но об этих были хорошие отзывы в газетах.

Я не знал, что ответить. «Такое даже я нарисую»? Не хотелось выглядеть перед дамой идиотом.

Но, увидев цены, не сдержался:

– Это стоит семьдесят пять тысяч?

– Голубая и желтая – по семьдесят пять, а черная – девяносто пять тысяч, – кивнула Инес Йорнфальк.

Мне показалось, что она улыбнулась, во всяком случае, в глазах сверкнул озорной огонек.

Она нравилась мне все больше.

– Во сколько завтра будет Лизен?

– Осенью она появляется около одиннадцати.

Я кивнул, мы попрощались, и я направился к машине.

Завел мотор и сразу его выключил.

Посмотрел на галерею «Гусь» и почесал подбородок.

Потом протянул руку, взял сумку с заднего сиденья и вернулся к Инес.

Она открыла, стоило мне постучать в окно.

– Рада видеть вас снова.

– Мне не удалось найти хорошие фотографии, но может, вы узнаете на них мужчину, который подвозил Лизен.

Я показал ей снимок Эгона Берга на соревнованиях в Сёдерслэтте, вырезку из газеты «Даллас-Форт уорд ньюс» и еще один фотопортрет, который нашел в Интернете на сайте деловой газеты и распечатал, хотя и не знал, сколько ему лет.

Инес долго разглядывала снимки, потом нахмурила лоб и тряхнула головой:

– Нет… или…

– Или?

– Здесь видно, что мужчина рослый, но у того, который к нам заходил, была другая прическа.

– Но это он?

– Да, такие щеки не забудешь. Но лучше вам показать снимки Лизен.

Я убрал фотографии в сумку.

– Почему вы так им интересуетесь? – спросила Инес. – Он художник?

– В двух словах не объяснить, – ответил я. – Я журналист или, скорее, был журналистом, но теперь готовлю большую статью.

– Об искусстве?

– Нет, о порезанных шинах.

Зачем же Бергстрёму, а я уже не сомневался, что это был он, понадобилась Лизен Карлберг?

Уж не хотел ли он купить у нее картины?

Вряд ли.

Или видел в ней потенциальную жертву?

Скорее всего.

Несколько месяцев назад он спрашивал ее в галерее и всплыл именно в тот момент, когда у нее оказались порезанными шины.

В тот вечер я слишком плотно поужинал, впрочем, как всегда у Арне.

Помыв посуду, старик ушел к приятелю, а я решил в очередной раз подвести итог своей работы. Разложил перед собой газетные вырезки, которые получил от Вернера Локстрёма, проверил, все ли «интервью» сохранились в моем мобильнике, и сел за ноутбук.

Туман, висевший над городом последние дни, рассеялся, и высоко над садом Арне взошла полная белая луна в окружении звезд, крупных, как в фильме Диснея. Я выглянул в окно и не увидел ничего подозрительного. Впрочем, из-за гардины за улицей наблюдала Йордис Янссон, которой я на всякий случай дал номер своего мобильника, а значит, можно спать спокойно.

Я уже лежал в постели, когда к дому кто-то подъехал. Это оказался Арне, он тут же запер дверь, почистил зубы и пошел к себе наверх.

Прежде чем уснуть, я проверил мобильный на предмет пропущенных звонков и огорчился, убедившись, что Бодиль не объявлялась.

Тогда я вспомнил Инес Йорнфальк и подумал, что забыть такую женщину мне будет непросто.