Татьяна Коган - Эффект недостигнутой цели

Тренер обвел взглядом просторное помещение зала, пропитанного запахом резиновых матов, кожи и пота. Все занимались своим делом. Кто-то отрабатывал комбинации в парах, кто-то упражнялся самостоятельно на мешках… Большинство этих ребят он знал еще сопливыми подростками, не способными подтянуться десять раз, без вектора и планов на будущее. Теперь это были настоящие бойцы, сильные, смелые, способные встать на защиту. И каждый из них имел если не четкую цель, то хотя бы понимание того, куда и зачем двигаться.

Справа, на широком пятачке, Саркисян вел так называемый бой с тенью – отрабатывал удары и защиту при воображаемом противнике. Ловко уклонялся от атаки и резко выбрасывал кулаки вперед, сокрушая невидимого врага. Отличный боксер, шустрый. Берет не силой, а подвижностью.

Однажды Гарик сокрушался по поводу своих не самых выдающихся силовых показателей, и Сомов объяснил ему, что в боксе главное не сила, а резкость:

– Вырубить оппонента можно и ударом в 150 ньютонов, это порядка пятнадцати килограммов. Но метить нужно в область подбородка и с хорошей скоростью.

Саркисян эту фразу потом всем цитировал. Хороший парень. Вкалывает как проклятый, хотя казалось бы, зачем так напрягаться пареньку из богатой семьи? У его отца свой бизнес, сын лет с пятнадцати активно в нем участвует. Его будущее устроено, его настоящее комфортно. Живи да радуйся. А более преданного секции паренька еще поискать. Сомов представил Гарика с ножом в руке, караулящего жертву, чтобы перерезать ей горло. Картинка получилась отталкивающая и нереалистичная.

Бобылев, Агеев, Ашкенази и Малышенко вели круговую подкачку на тренажерах. Парни хорошие, добросовестные, но Сомов не спешил приглашать их в компанию – стоило еще присмотреться. Вряд ли кто-то из них мог заделаться доморощенным мстителем: кишка тонка, да и большой заинтересованности в справедливости у них нет. Они просто ходят на тренировку, чтобы научиться нормально боксировать. Никаких глубоких причин.

Еще трое спортсменов спарринговались в дальнем углу зала. Пришли в секцию в разное время, но относительно недавно, уже подготовленными. Между собой, как и с остальным коллективом, общались сдержанно. Ими двигало желание по максимуму перенять навыки легендарного Апокалипсиса. Один из них ради этого даже переехал сюда из краевого центра. Упрашивал серьезно взяться за его подготовку, целился в профессиональные боксеры. Определенный потенциал у него имелся, но на мировой уровень рассчитывать вряд ли имело смысл. Но при большом везении и самоотдаче, вероятно, добьется чего-то на России.

– Я буду тренировать тебя так же, как всех остальных, отдельной программы не жди, – объяснил ему Сомов. – Устраивает – оставайся. Нет – не обессудь.

Парень остался и за минувший год здорово вырос профессионально. Но более легкий Гарик, например, ушатал бы его в два счета.

Менджусов и Василий вели поединок на ринге, пружиня по брезентовому покрытию пола… У Артема мозги компьютерного гения и тело атлета. В прошлом году его приглашали в Сочи для обеспечения техподдержки саммита «Большой восьмерки». Котелок у него варит будь здоров. На «теневой стороне» секции Артем отвечал за все, что так или иначе связано с компьютерами: видеонаблюдение, сигнализация, контроль доступа. Его навыки сильно облегчали некоторые задачи. Им нередко требовалось приникнуть в чужой дом без риска быть замеченными. Малыш раньше часто шутил по этому поводу: «Сложно творить добро, когда повсюду камеры и электронные замки»…

Эх, Димка… Кому ж ты дорогу перешел? Ни Менджусов, ни тем более Василий убить его не могли. Да и никто другой в секции тоже. Они вместе как одна большая семья, порвут друг за друга. Сомов за каждого ручается.

Тот же Самсонов на его глазах из хулигана и лодыря превратился в уравновешенного молодого мужчину. Работа приличная, жениться собирается осенью. Дату свадьбы еще не назначил, а всех друзей уже пригласил. Сомов улыбнулся, посмотрев на сидевших у стены собак. Теперь они не рвутся на цепях каждый раз, когда их хозяину прилетает кулак в лицо.

Сомов перевел взгляд на стоявшего у ринга Патрикеева, который внимательно следил за тренировочным боем.

– Если все сделал, давай на подкачку!

Тот кивнул, но постоял еще немного, прежде чем направиться к снарядам.

Сомов вскинул руку, проверяя время. 20.43. До конца тренировки оставалось семнадцать минут. Внутри снова кольнула тревога. Он сжал кулак с такой силой, что побелели костяшки.

Что же он упустил? Что?

– Саркисян, подойди!

Гарик остановил бой с тенью и подбежал к тренеру, вопросительно тряхнул головой.

– Чего, Борис Иваныч?

– Мы когда вернулись, ты номера на машине почистил?

– Ну да, как обычно, – подтвердил Гоп.

– И передние и задние все еще оставались замазаны?

Парень кивнул.

Сомов недоверчиво сузил глаза:

– Точно?

– Да точно! – уверенно проговорил Гарик. – Передние еле отмыл, а задние… – Он запнулся, неожиданно заколебавшись.

– Что задние? – насел Сомов.

– И задние вроде…

– Вроде?

Гарик растерянно поморгал:

– Вы пока не спросили, я и не сомневался… А теперь…

Прозвище Апокалипсис прилипло к Сомову после серии поединков, завершившихся нокаутом противника. Сила и точность были его преимуществом, выносливость – слабостью. Попадись ему соперник с подвижностью и дыхалкой Саркисяна, смог бы добиться ничьей, а то и выиграть. Чтобы не допустить подобного, Апокалипсис предпочитал прыгать с места в карьер и сразу же бить на поражение. В периоды лучшей физической формы сила его удара составляла около восьмисот килограммов. Подобный по мощности удар приписывали только Майку Тайсону.

Таким «кроссом» реально не только нокаутировать, но и убить. Сомов об этом знал лучше остальных…

Часы показали 20.46.

Никогда не выходить за черту – это первое, что усвоил Руслан. Когда в их однокомнатную квартиру вваливалась компания подвыпивших мужиков, отец брал мелок, проводил линию в углу комнаты и запрещал сыну выходить оттуда.

«Чтобы не мешать взрослым!» – объяснял отец. И Руслан верил, что это нормально. Так и должно быть. Так поступают все родители без исключения. В определенные моменты, например, когда отцовские дружки напивались до поросячьего визга, орали и стучали по столу, он даже радовался, что находится за чертой. Тонкая белая линия словно бы защищала его от этих страшных, громких людей, в чьи лица он боялся смотреть. Он вжимался в угол, стараясь стать незаметным, а воображение уносило его в несуществующие сказочные миры…

Иногда он сидел у стены всю ночь напролет и засыпал прямо на полу под утро, когда пьяный гомон стихал. Иногда ему сильно хотелось в туалет, но он терпел до последнего, не смея отпроситься у отца. Он научился определять ту стадию опьянения, когда реальность начинает расплываться, и только тогда тихонечко прокрадывался в ванную комнату и так же незаметно возвращался обратно. Сперва он боготворил и боялся отца. Затем просто боялся. А потом стал бояться и ненавидеть.