К. Тейлор - Крушение

– А было что-то странное или необычное, что она попросила тебя купить, перед тем, как случилась авария?

– Да нет, как я и сказал, она покупала билеты и фотографии знаменитостей с их автографами, ну и вроде того. – Оливер хочет что-то взять со стола, но потом вспоминает, что пустую тарелку из-под бисквитов уже убрали. Морщинка пролегает между его бровями.

– Что такое? – спрашивает Брайан.

Оливер смотрит сначала на него, потом на меня. Губы его дрожат, словно он собирается что-то сказать, но не решается.

– Да что такое наконец?

Теперь я тоже начинаю раздражаться.

– Оливер, ты можешь рассказать нам все, мы не будем тебя ругать и сердиться, я обещаю, – я говорю, кажется, убедительно. Но это я не буду сердиться и ругать, а вот Брайан… он сидит на самом крае стула, локтями уперся в стол, смотрит на сына не моргая.

– Я… – Оливер не выдерживает взгляд отца, отводит глаза.

– Ну, прошу тебя, – говорю я, – я могу помочь…

– Ладно, – Оливер садится поудобнее, кладет руки на стол, а на них – подбородок. – Ладно, – он снова на секунду замолкает, чтобы прокашляться, но если он промедлит чуть дольше, я просто взорвусь. – Шарлотта просила меня оплатить номер в отеле для нее и Лиама.

– Она ЧТО?!!

Милли, всегда особенно чувствительная к настроениям Брайана, вбегает в комнату с крыльца и немедленно кладет мужу голову на колени. Смотрит на него преданными глазами и этим напоминает Кейшу, которая точно так же смотрела на Дэнни.

– Шарлотта сказала, что не хочет терять девственность в машине на заднем сиденье или на футбольной площадке, за школой, как почти все делают…

– Номер в отеле?

У Брайана краснеет шея.

– Ей же, черт возьми, всего пятнадцать лет, о чем она вообще думала? Если ты, мать твою…

– Да я ничего не успел сделать, пап! – Оли даже поднимает руки вверх в знак примирения и самозащиты. – Клянусь, я не сделал бы ничего такого!

По тому, как он напуган, я уверена, что он говорит правду.

– А чего ты раньше нам не сказал обо всем этом? – спрашиваю я.

– С чего бы мне вам об этом говорить?

– Да хотя бы потому, что твоя пятнадцатилетняя сестра собиралась заняться сексом с ее семнадцатилетним дружком в номере какого-то отеля! – Брайан сполз со стула, повис на руках над столом, костяшки пальцев побелели.

– Брайан, прошу тебя, – я хочу успокоить мужа, но он не слышит, приходится еще раз позвать его по имени. – Прекрати кричать, Оливер ни в чем не виноват!

Тут оба они – Оливер и Брайан – оборачиваются, чтобы посмотреть на меня. Словно они только что заметили, что нас трое.

– Прости, дорогая, – Брайан еще зол, это чувствуется по голосу, но он садится на стул, потирая шею. Закрывает глаза. Потом снова открывает их и пожимает мою руку. – Прости, Сью.

Он смотрит на Оливера. Щека у него дергается, губы сжаты в гримасе раскаяния.

– И ты, сын, прости, просто я так всем этим удивлен…

Оливер ничего не отвечает, только пожимает плечами, – он взрослеет и умнеет.

Я накрываю руку супруга своей:

– Я знаю, Брайан.

Брайан смотрит мне в глаза.

– Сью, кажется, ты не очень удивлена всем этим.

– Не очень, ты прав, – я глажу его руку, – я читала дневник Шарлотты и в курсе их с Лиамом отношений.

Брайан хмурится.

– Она вела дневник? И когда ты об этом узнала?

– Сегодня утром, – соврала я.

Брайан выпрямляется. Если он как-то замешан в том, что произошло с Шарлоттой, то ведет себя странно – совершенно спокоен, не волнуется, что я могла что-то прочесть в дневнике дочери?

– И это как-то… – он подается вперед, – как-то объясняет, почему она хотела себя…

Он не может заставить себя произнести слово «убить», даже боится подумать о том, что наша дочь была столь несчастной, решив покончить с собой и не длить больше муку. И я могу разделить его чувства, совершенно точно могу.

– Нет, – говорю я и вижу, как муж успокаивается.

Разумеется, это снова ложь, но я не могу рассказать ему правду о дневнике, пока не буду на сто процентов уверена, что он никак не замешан в произошедшем, что «секрет» Шарлотты не связан с ним. Именно сейчас я не знаю, кому верить.

– А мне можно взглянуть на этот дневник? – просит Брайан.

Когда я удивленно приподнимаю брови, он поспешно качает головой.

– Нет-нет, конечно, ты права, как всегда права. Шарлотта даже в коме заслуживает того, чтобы мы уважали ее право на личную жизнь. Но… – Брайан замечает Оливера, который изучает его и меня взглядом, потому что мы впервые при нем обсуждаем аварию, в которую попала Шарлотта. Видимо, декорация благополучия совершенно разрушилась, и Оливер наконец увидел истинное положение дел.

Брайан сутулится, сидя на стуле, мы все погружаемся в молчание, и я таращусь на крошки, разбросанные по скатерти.

Я не удивилась, когда прочла вступление к дневнику Шарлотты. Она писала, что больше всего на свете хочет потерять девственность с Лиамом, но она была и воодушевлена, и напугана одновременно. Я была этим тронута, но особого значения не придала. И, разумеется, не связала это обстоятельство с ее возможным «секретом», о котором она упоминает в последней записи дневника. Я думала, «секрет» связан с Брайаном, но вот сейчас, когда Оливер рассказал про затею с номером в отеле…

Переводя взгляд с тарелки на Милли, я вижу, как она уже перебралась на мое колено и тихо посапывает на нем. Похоже, нам стоит прогуляться – навестить Лиама…

Вчера вечером Джеймс наконец-то признался мне в любви, спустя четыре недели после того, как мы сходили на первое свидание. Он привел меня в пафосный мексиканский ресторан в Камдене – там все столики светились от расставленных на них мерцающих свечей. Атмосфера была интимной, по углам я не заметила ни одного засохшего кактуса, как это иногда бывает в мексиканских ресторанах. Я старалась есть фахитос так, чтобы не забрызгать все вокруг себя, но чем усерднее я пыталась найти правильный угол наклона этой вкусной лепешки по отношению ко рту, тем больше содержимого вываливалось с другого ее конца и тем больше меня это веселило. Но когда я посмотрела на Джеймса, то поняла, что выражение его лица было чрезвычайно серьезным.

Возможно, за моей спиной случилось что-то ужасное – и я обернулась туда, чтобы тоже увидеть это, но нет: по улице за окном точно так же, как всегда, ехали машины и сновали люди.

Тогда я отложила лепешку, я уже не была голодна, доедать ее почему-то расхотелось.

– Джеймс, что с тобой?

Поерзав на стуле, он ответил немногословно:

– Со мной – ты.

– А со мной что-то не так?

– Ты – самая невероятная женщина из всех, кого я встречал в своей жизни!

Он смотрел, не моргая, губы вытянулись в прямую линию, руки прилежно сложились на коленях. Я чувствовала, как он не просто разглядывает мое цветастое красное платье, черные бусы и кудрявые волосы, – а смотрит внутрь, забираясь, кажется, в самые мои мысли.