К. Тейлор - Крушение

– Я не могу пойти в полицию.

– Почему же?

– Не важно.

Кейша пытается встать, постанывая, как только ее раненая нога касается ковра. Я стараюсь помочь ей, но она отталкивает меня, и я просто смотрю, как она ковыляет на кухню и открывает холодильник.

– Вино будете?

Когда я отказываюсь, она достает бутылку, срывает крышку, прямо из горла делает два глубоких глотка и достает огромный стакан, больше похожий на вазу, из шкафчика за раковиной.

– Не надо бы вам влезать во все это, Сью, – говорит она, пока опустошает бутылку, наливая полный стакан. – Я и так вам слишком много сказала.

– Да ты вообще мне ничего толком не сказала!

– Но была близка к этому.

– Кейша, – говорю я, когда мы возвращаемся в гостиную и она снова садится в кресло, кладет ногу на подлокотник, – если ты вышла из игры, почему кое-кто сказал, что видел тебя в «Грейс» в паре с сутенером?

Пару секунд Кейша смотрит на меня, словно подбирая слова.

– Кто сказал вам, что я проститутка?

– Стив Торренс, агент Алекса Генри.

Она изгибает бровь.

– Понятно.

– Что ты имеешь в виду?

– Я знала нескольких футболистов.

– Знала?

– Они были со мной.

Она смотрит на меня с вызовом.

– Сью, за деньги, понимаете? Я была шлюхой, жила в Лондоне.

Даже не знаю, что сказать. Несмотря на ее раздраженный тон, она выглядит так, словно на самом деле хочет говорить не таким голосом и не о том. И более того: я ни на сантиметр не продвинулась к разгадке того, что произошло с Шарлоттой. Не хочу еще сильнее ранить Кейшу, она и так страдает, но и уйти отсюда, не расспросив ее, я не могу.

– Не понимаю, – я трясу головой, – Дэнни сказал, что он ушел из клуба в ту ночь до того, как вы с Шарлоттой встретили Алекса Генри. И что он не заходил в зону VIP.

– Так и было.

– Так кого Стив Торренс принял за твоего сутенера?

Кейша снова смотрит на окно.

– Что такое? Ты не знаешь или не можешь мне открыться?

Она ничего не отвечает.

Я смотрю на нее: глаза такой очаровательной формы, чувственные губы, стройное тело… интересно, что за ужасная травма заставила ее продавать себя, чтобы выжить? Она такая привлекательная, что могла бы легко стать моделью, или даже работать на телевидении, и все же… и все же она так низко себя ценит, что позволяет кому-то за деньги пользоваться ее телом, а мужчина, который ни капли ее не любит, владеет ее сердцем. Я могла бы сотню раз подряд сказать ей, что она заслуживает намного большего, но… но она мне не поверит.

– Вас когда-нибудь шантажировали, Сью? – Кейша говорит шепотом.

Я отрицательно качаю головой.

– Что с тобой происходит, Кейша? Кто-то, кто знает, что ты проститутка, угрожает всем об этом рассказать? Особенно рассказать Дэнни, да?

Она кивает, и одна маленькая слеза стекает по ее щеке.

– Что он заставляет тебя делать, Кейша?

Она зажимается и отказывает отвечать.

– Сексуально тебя домогается?

Она думает и медленно кивает.

Я еще ближе придвигаюсь к ней, так что уже сижу на самом краю софы.

– Это один из твоих клиентов?

Она снова кивает.

– Как его зовут?

Я смотрю на ее губы, ожидая имя.

– Майк.

– Просто Майк и все? А фамилия?

– У него нет фамилии.

Я оглядываюсь в поисках ответа, но нет ни одного.

– А что он просит за то, что хранит твою тайну?

– Не могу вам рассказать, – она закрывает лицо руками и плачет.

– Шарлотта, – говорю я, и мне словно замораживают кровь прямо в жилах, – это как-то связано с ней?

Кейша начинает реветь, и от этого я вздрагиваю и чуть на сваливаюсь на пол.

– Скажи мне, – я беру ее руки в свои и аккуратно отвожу от ее лица, – скажи, что ты сделала. Скажи, что он заставил тебя сделать.

– Нет, – она отталкивает мои руки и снова рыдает. – Нет, нет, нет!!! Не могу!!!

– Кейша, молю тебя… – Кожа на моих руках пошла мурашками. Она знает, знает причину. Знает, почему Шарлотта так поступила.

– Не могу…

Я едва в состоянии разобрать, что она говорит, пока рыдает.

– Он… он меня убьет. Он сказал, что если я хоть словом обмолвлюсь, он меня найдет и…

Тут начинает звонить мой мобильный, не дав ей договорить. Я достаю его из сумки, готовая отрубить, не глядя, но это звонят от мамы.

– Алло? – Я кладу руку Кейше на плечо, частично чтобы подбодрить, частично – чтобы она знала, что я не прерву нашего разговора. – Это Сью Джексон.

– Здравствуйте, Сью, – говорит голос на другом конце. – Это Мэри. Насчет вашей мамы. Боюсь, у меня для вас плохие новости…

– Я должна была быть там, – срываюсь на плач, уткнувшись лицом в шею Брайану. Третий раз за сегодняшнее утро я реву, а на часах всего девять. – Я должна была быть там, держать ее за руку, а вместо меня там была какая-то сиделка…

Брайан обнимает меня за плечи и притягивает ближе к себе.

– Ее проводил в последний путь знакомый человек. Мэри. Она присматривала за ней уже много лет.

– Но ее дочь я, – сама почти не узнаю свой голос, он какой-то надорванный. – И когда я была ей нужнее всего, меня не оказалось рядом…

– Тихо-тихо, – Брайан гладит меня по волосам и позволяет плакать ему прямо в плечо. – Тихо-тихо-тихо, ну-ну-ну…

Мое тело сотрясается от рыданий, но меня странным образом успокаивает его рука, лежащая на голове, и мягкий звук его голоса, Брайан что-то шепчет мне на ухо. Он напоминает мне о тех временах, когда Шарлотта была еще ребенком, падала, разбивалась, а он ее жалел. Я прижимала Шарлотту к себе, гладила по волосам, и постепенно слезы на ее глазах высыхали.

– Ну вот и все, – говорит Брайан, когда я успокаиваюсь в его объятиях и вытираю нос бумажным платком. – Мы же не хотим огорчать Шарлотту?

Дело в том, что мы в больнице. Я попросила Брайана привезти меня сюда сразу после того, как мы съездили к моей маме. Я очень боялась, что теперь Шарлотта тоже умрет, не хотела ни на минуту оставлять ее в одиночестве.

– Ну а что ты могла поделать, Сью? – говорит мне Брайан, пока помогает устроиться на стуле возле кровати Шарлотты, вкладывает в мою руку целую коробку бумажных платочков. – Все произошло слишком быстро, так говорит Мэри.

И мне она сказала то же. Минуту назад мама была в себе, шла из столовой в спальню с Мэри, опираясь на ее руку, а в следующее мгновение она уже падала на пол.

– Она просто отключилась, – сказала Мэри. – Не было никаких признаков, никаких особых симптомов. Позвали доктора, но когда он пришел, через десять минут, было уже слишком поздно. Она умерла.

Я не могла… не хотела этому верить. Мама лежала поверх ее любимого одеяла, одетая в ее любимую серую юбку, белую блузку и бежевый кардиган. Когда я нежно коснулась ее щеки, меня как током ударило: щека еще не остыла.

– Быстрее! – я во все глаза смотрела на Мэри. – Зовите доктора! Произошла ошибка! Мама еще теплая… – Я так и стояла, положив руку на грудь матери. – У вас есть электрошок? Может, еще успеем…