Татьяна Устинова - Развод и девичья фамилия

Пробормотав какую-то прощальную, привычно-вежливую фразу, Сергей вышел на площадку, и тут у него в кармане зазвонил мобильный телефон.

– Сергей, – быстро сказала Кира, – они нашли какую-то записку, в которой я угрожаю Костику. Приезжай прямо сейчас. Можешь?

Батурин смотрел в окно, и его затылок красноречиво выражал все, что он думает.

Кира была совершенно уверена – думает он о том, что теперь главный он, Григорий Батурин, а вчера Костик грозился его уволить и делал какие-то непонятные пассы, и закатывал глаза, и многозначительно смотрел в потолок, и намекал на то, что на его, батуринском, месте хотел бы видеть Киру.

И еще он думает, что ему некогда будет возиться с Кирой Ятт, и выяснять ее причастность к убийству, и оправдывать ее, если понадобится оправдывать, и искать доказательства, и выяснять подробности.

Теперь у него на руках журнал, и до тех пор, пока Володя Николаев, владелец и бывший главный редактор, а ныне простой американский миллионер, не прислал никого на его место, он, Батурин, здесь командир.

Он командир, на лихом коне, с шашкой и развевающимся знаменем впереди всех, и нужно быстро определиться, в какую сторону скакать, и каким флагом махать, и что делать, если налетят вдруг лихие махновцы из Думы или Минпечати, и у кого можно поживиться салом и гусями, а кого лучше бы оставить в покое, а с кем и поделиться добычей.

Григорий Батурин отлично знал, что он хороший журналист и амбиций у него целый воз. Особенно этих амбиций прибавилось после того, что тогда с ним случилось, и больше всего на свете ему хотелось доказать неизвестно кому – всем, – что он еще на что-то годен, кроме того, что на самом деле умел, чему полжизни учился и что пришлось в одночасье бросить – навсегда. Но он понятия не имел, что нужно, чтобы быть хорошим главным редактором, хоть и храбрился и делал вид, что он с шашкой на лихом коне впереди всех.

Трудно делать вид.

– Ну что? – спросил он, повернулся, опираясь на свою палку, и оглядел кабинет. За распахнутой дверью слышались всхлипывания и подвывания – это страдала Раиса, только что узнавшая о смерти шефа.

– Что? – тоже спросил капитан Гальцев.

Он курил какую-то невиданную махру, и от ее духа слегка мутило даже привычного и закаленного Батурина, что уж говорить о Кире. Батурин подумал и, с трудом дотянувшись, открыл замок и рванул на себя оконную створку. Сырой холодный воздух ворвался в кабинет, разогнал по углам махорочный дух, зашелестел планками немецких жалюзи.

– Я не писала Костику никаких угрожающих записок, – отчеканила Кира. – Это просто какая-то дикая чушь.

– Это? – снова переспросил капитан, как будто удивившись, и потряс перед носом у Киры сложенным вдвое листком бумаги. – Это не чушь, уважаемая. Это называется вещественное доказательство, и найдено оно в портфеле у вашего покойного друга и начальника.

– Я не знаю, как это попало к нему в портфель. Это моя старая рукопись.

– Рукопись? – еще пуще удивился капитан, – Что за рукопись?

Кира вздохнула. Она сражалась одна – Батурин, очевидно, так и не забывший вчерашнего концерта, ничем ей не помогал.

– Я никогда не пишу на компьютере, – холодно сказала Кира. – Это, конечно, очень неудобно, и главный меня всегда за это ругал, но я так себя и не приучила. Я пишу только от руки, а потом машинистки набирают текст. Это страница из моей рукописи. По-моему, месячной давности.

– Позвольте, – вкрадчиво начал капитан Гальцев, – это в рукописи вы написали… – Он развернул листок и прочел с выражением: – “Если наш сюжет полностью соответствует законам жанра, значит, непременно произойдет убийство, а вот будет ли найден убийца – неизвестно. Идея непременного разоблачения зла нынче отошла на второй план, уступив место кровавым и шокирующим деталям. Если вам не хочется на себе испытать действие этих кровавых подробностей, послушайтесь моего совета. Вернее, нескольких советов. Они очень просты, но, последовав им, вы сможете уберечь себя… “ Это часть вашей рукописи, Кира Михайловна?

Кира беспомощно посмотрела на него.

– Да, – неожиданно сказал Батурин. – Если я не ошибаюсь, дальше было так: “Вы сможете уберечь себя от бездарной и безрадостной траты времени на дрянные детективные романы”. А потом про то, что и детективы можно писать хорошо, а можно плохо, только плохие лучше не читать. Ваша цитата, капитан, как раз о плохих детективах. Верно, Кира?

– Да не о плохих детективах это написано! – громко сказал капитан, которого с утра уже вызывали к генералу по поводу “громкого дела” об убийстве “прогрессивного журналиста и борца за свободу слова Константина Станиславова”, и долго накачивали, и песочили, и промывали мозги, поэтому капитан с самого утра был как будто целлулоидный – накачанный, пропесоченный и промытый. – Это написано об убийстве. Вот, вашим почерком, Кира Михайловна, черным по белому. Ах, – нет. Синим по белому. И сюжет упомянут с “трупом вначале и “глухарем” в конце, и кровавые подробности, и…

– С каким глухарем? – перебила его Кира.

– Ну-у, – протянул капитан, – это теперь каждый дурак знает, Кира Михайловна. “Глухарь” – это как раз то, что в этой так называемой рукописи описано. В начале труп, а в конце – шиш. Дело закрыто. Виноватых нет. Труп сам по себе труп, а убийцы как будто нет. Вы про это писали?

– Я писала про детективные романы. Статью.

– Вы что? Литературный критик?

– Я не критик, но у нас нечего было поставить в номер, а тогда только-только объявили премию за лучший детективный роман. Костик попросил меня написать. Я написала.

– Можно статью-то поглядеть?

– Она не вышла, – негромко сказал Батурин. – Кто-то тогда помер. Кто, Кира?

– Ну во-от, – протянул капитан с таким удовлетворением, как будто Кира наконец-то призналась, что это она пристрелила Костика почти на пороге своего дома, – не вышла! Значит, нет никакой статьи.

– Есть, – Кира старательно и глубоко дышала. Батурин видел, как ей трудно, а капитан нет. – Статья есть. Рукопись очень большая. Это только один абзац. Тогда в Париже умер художник Михаил Швидинский, и пошел материал про него, а детективы остались про запас. У нас так часто бывает.

– А у нас, – сообщил капитан, рассматривая свою папиросу, – часто бывает так, что сначала пишут записки с угрозами, а потом убивают. Даже, бывает, киллеров нанимают, чтоб самим, так сказать, руки не марать.

– Да поймите вы! – закричала Кира, и всхлипывания за дверью прекратились – очевидно, Раиса стала слушать и перестала рыдать. Кто там еще слушает и сколько их? Полредакции? Или уже вся собралась? – Да поймите вы, что это очень глупо – убивать Костика в собственном подъезде! Ну, я же не идиотка, чтобы этого не понимать! Да еще с запиской в портфеле! Ну, неужели вы думаете, что я не забрала бы записку, если бы знала, что она у него в портфеле?!! Неужели вам даже в голову не приходит, что если я ему угрожала, то должна была элементарно… замести следы! Так это называется?