Татьяна Устинова - Миф об идеальном мужчине

Но черт побери всех на свете бандитов, все это придется проверять, а времени у него совсем нет.

Он поставил на голый живот остывающую кружку с кофе.

Нужно искать где-то совсем не там, где они ищут. Нужно завтра с утра на свой страх и риск снимать ребят с бандитов и начинать разбираться с Клавдией Ковалевой, которую неизвестно зачем пасут день и ночь и еще регулярно отнимают сумки.

Да. Сумки.

Для чего нужно два раза подряд отнимать у человека сумку? В первый раз ее вернули. Это вообще клиника какая-то. Белые Столбы называется. Во второй раз почему-то не вернули. Почему? Почему вернули первый раз и назавтра всю процедуру повторили сначала?

Андрей, дотянувшись и чуть не свалившись со стула, поменял в “Панасонике” кассету. Эта кассета была из дома родителей Сергея Мерцалова. На ней было всего три сообщения. Два из них от пациентов Мерцалова-папаши, третье – от того самого академика Виноградова, которым свекровь попрекала Ирину. Дальше только тихое шуршание пленки.

Зря ты старался, майор Ларионов. Все чисто. Даже если что и было, аккуратные родители Мерцалова, конечно же, все затерли. Зачем он врал? Зачем папаша Мерцалов врал, что у него не работал телефон? Ну, соврал бы, что они ничего не слышали, автоответчик что-то там такое записал, и ладно. В конце концов никто никогда не докажет, что человек слышал сообщение, если он говорит, что он его не слышал.

Андрей снова поменял кассету и сразу понял, что здесь ему повезло больше. Сообщения были разнообразные и явно более ранние, чем ночь, когда произошло убийство. Очевидно, у Петра не было привычки затирать сообщения.

Мышиный писк, шуршание пленки, задыхающийся голос: “Петя, немедленно возьми трубку. Слышишь? Петенька, я прошу тебя, немедленно возьми трубку!”

Пауза. Андрей выпрямился и с изумлением посмотрел на “Панасоник”.

“Петя, да где же ты?! Там что-то стряслось у Ирины. Сергей пошел с собакой и не вернулся домой. Петя! Перезвони нам, как только вернешься”.

Этот задыхающийся, дрожащий, умоляющий голос принадлежит самой царице Тамаре – Лидии Петровне Мерцаловой?!

Андрей перемотал пленку.

“Петя, немедленно возьми трубку. Слышишь? Петенька, я прошу тебя, немедленно возьми трубку! Петя, да где же ты?! Там что-то стряслось у Ирины. Сергей пошел с собакой и не вернулся домой. Петя! Перезвони нам, как только вернешься”.

Итак, Пети не было дома в ночь убийства. Вряд ли, услышав такое сообщение от матери, человек спокойно завалился бы спать дальше. Очевидно, телефон у него работает таким образом, что автоответчик включается после нескольких звонков, ведь Мерцалова несколько раз повторила, чтобы он взял трубку, значит, была уверена, что он слышит.

Снова писк и тот же умоляющий, полный сокрушительной паники голос: “Петенька, да где же ты?! Господи, там что-то ужасное. Петя, я не могу тебя найти, твой мобильный не отвечает” Отец поехал туда. Господи, Петя, что нам делать?! Позвони немедленно, как только прослушаешь сообщение”.

Отец поехал… куда?!

Это Гольдин поехал, а не отец Мерцалова! Леонид Андреевич Мерцалов сказал, что ничего не знал до самого утра, пока они с женой не позвонили Ирине, чтобы выяснить, кто будет забирать детей!

Андрей длинно и витиевато выругался.

Когда-нибудь я разберусь в этом проклятом деле или нет?!!

Он нажал кнопку. Снова писк и тот же голос, на этот раз исполненный вселенского страха и такой же тоски:

“Петя, уже почти утро. Папа вернулся. Мы не знаем… Петенька, позвони нам. Петя, я умоляю тебя, мальчик мой, позвони нам… Господи, как это ужасно… Мне не верится даже…”

Они все знали. Они все знали и узнали о Сергее ночью, а никаким не утром. Петра дома не было. Где был отец Мерцаловых, куда именно он ездил – непонятно. У Ирины он не был. Где он был?

Думай спокойно, приказал себе Андрей. Думай так, как ты думаешь обычно. Не спеши и не зарывайся.

Если бы только это было обычной работой!

Дальше пошли сообщения, не имеющие отношения к той ночи. Андрей старательно дослушал их до конца и поставил все сначала.

Он слушал очень внимательно, сцепив на животе большие руки. Он должен был услышать что-то, не услышанное с первого раза.

Сергея Мерцалова убил его собственный брат.

Брат?!

Клавдия слышала, как он зачем-то приоткрывал к ней дверь и некоторое время мялся на пороге. Проверял, не снятся ли ей кошмары? Она старательно притворялась, что спит. Не зря же он сказал ей – привыкай. Ему нужно работать, и она совсем не хочет его отвлекать. Еще рассердится.

Она была так счастлива, что спать не могла совершенно. Где уж тут спать, когда он сказал, что жить с ним трудно и что ей нужно привыкнуть!

Господи, в это невозможно поверить. Все это произошло не с ней, а с какой-то другой женщиной. Именно этой другой женщине только что сказали, что она сможет жить с мужчиной, в которого всю жизнь влюблена, как школьница. Именно у этой, другой женщины неожиданно появился шанс устроить свою жизнь так, как ей даже не могло присниться в самых соблазнительных и невероятных снах.

Не то что спать, она даже лежать не могла спокойно. Он сказал: “Лежать и спать!” – как будто она была его собакой. Какое счастье, что он сказал ей: “Лежать и спать!” Так говорят только очень близким, самым близким. Самым понимающим. Своим. Как будто она давно и безраздельно принадлежит ему и он в ней совершенно уверен. Впрочем, так оно и есть. Она принадлежит ему всю жизнь, и он может быть в этом совершенно уверен. Не в силах лежать, она села на диване и натянула на голову перину. Она любила так сидеть в минуты сильных душевных потрясений. В детдоме она всегда натягивала на голову одеяло, чувствуя, что это единственный способ укрыться от мира, который был ей опасен и враждебен. В котором нужно было выживать.

Она улыбнулась под периной.

Теперь ей не нужно выживать. Теперь у нее есть Андрей, который заботится о ней. Который даже заглянул тихонько, чтобы проверить, спит ли она.

Ну, и что ты теперь плачешь? Зачем ты плачешь, ведь все хорошо! И, начиная с сегодняшней ночи, будет хорошо всегда.

Слезы капали прямо на разбитые коленки. Клавдия осторожно промокала их пододеяльником.

Нужно встать и сделать что-нибудь. Ну, хоть походить по комнате. Сидеть дальше под периной и заливаться слезами было выше ее сил.

Шмыгая носом, она осторожно выбралась на холод и прислушалась. Ей велели лежать и спать, а она нарушает приказы. Из-за закрытой двери неслось какое-то бормотание и как будто взвизгивание перематываемой пленки. Что-то он там слушал. Интересно, это тоже часть его работы?

Клавдия начала подмерзать.

Отопительный сезон, подумала она, поспешно натягивая на голое тело свитер, – великая и недоступная пониманию простых граждан вещь.