Евгения Горская - Сильнее неземной любви

Когда вино принесли, он разлил его сам.

— За нас, — подняв бокал, тихо произнесла Лена.

— За нас, — пришлось сказать Новикову, хотя он собирался помянуть Влада.

— Как ты думаешь, кто убил Владика? — пожевав листик, спросила она.

— Откуда же мне знать? — удивился он. — Полиция работает. Будем надеяться, найдут убийцу.

— Это могла быть девушка?

— Какая девушка? — прекрасно понял ее он.

— Которая теперь у него живет. — В наблюдательности ей не откажешь. Из обрывков вчерашних разговоров выводы она сделала правильные.

— Не думаю. Зачем это ей? Она всерьез собиралась его на себе женить.

— А по делам фирмы его могли убить?

— Я не знаю, Лен. Если бы у меня была версия, я бы не стал ее от тебя скрывать.

— Миша, помоги мне. — Она протянула руку и схватила его за локоть. Голубые глаза, которые когда-то ему снились, оказались совсем рядом. — Пожалуйста, помоги.

— Все, что угодно, — улыбнулся он, стараясь незаметно стряхнуть ее руку.

— У Влада могло остаться то, что принадлежит только мне. Понимаешь? Письма, фотки. Я не хочу, чтобы они попали в чужие руки.

— Лен, тогда тебе просто придется попросить об этом наследников. Вряд ли тут я смогу тебе чем-то помочь.

— А кто у Влада наследники? — Голубые глаза стали еще больше и смотрели с недоумением.

— Слушай, — не выдержал он. — Ты знала его гораздо ближе нас всех. Ты лучше должна знать его родных.

— Он никогда мне о них не рассказывал, — призналась она, уставившись в тарелку.

— Мне тем более не рассказывал. — Новиков подумал и неожиданно спросил: — А ты не можешь быть его наследницей? Если он написал завещание, то только на тебя, я уверен.

— На меня? — похлопала она красивыми глазами. — Почему?

— Кончай, Лен, — поморщился он. — Ты прекрасно знаешь, почему. Потому что если он кого и любил, то только тебя. Так что ты поинтересуйся завещанием. Получишь свои фотки по закону.

Новиков расплатился с официантом, подал Лене плащ.

— Не проводишь меня? — На улице она с недоумением посмотрела на ревущее Садовое кольцо.

Новиков кивнул и медленно тронулся в сторону метро.

— Миша, если тебе попадется что-то имеющее отношение ко мне, ты скажешь? — У входа в метро она заглянула ему в лицо. — Пожалуйста, Миша.

— Конечно, скажу, — пообещал он. — Только ко мне ничего попасть не может. Как ты себе это представляешь? Разве что Влад перед смертью послал мне свой компьютер.

Она исчезла за дверью метро. Он отошел в сторону, выкурил сигарету, спустился следом…

— Ты где был? — услышав шум открывающейся двери, крикнула Жанна.

— Прогулялся просто, — зачем-то соврал Новиков. — А ты?

— А я достала копию серверов из Владькиной фирмы, — похвасталась она, глядя на него сияющими глазами.

— Зачем? — не понял он и сразу догадался: — Ты ищешь убийцу?

— Угу, — сказала Жанна.

Новиков засмеялся и чмокнул жену в нос.

Дурища Куркова оказалась провидицей, часть юрловских секретов сама упала ему в руки.

Ольга понимала, что не стоит сразу заниматься наследством, лучше подождать хотя бы до сорокового дня. Не по-христиански это, сразу после похорон наследство делить, но терпеть сил не было, она и так долго ждала. В конце концов, с ней тоже поступали совсем не по-христиански.

Утром она поехала к Надежде Сергеевне. Можно было просто взять свидетельство о смерти, которое старуха обещала забрать у внука, но Ольга купила по дороге дорогущий торт и, придя к бабке, села пить чай.

Старуха хмурила лоб, Ольга понимала, что ее смущает. Павлику отныне принадлежит то, на что он, если по совести, права не имеет. Квартира Владькиной матери.

Впрочем, на старухины сомнения Ольге было наплевать.

Простившись с бабкой, она дождалась сына из института, накормила обедом и робко попросила:

— Паша, нужно сходить к нотариусу.

Сын молча на нее посмотрел, отвернулся и кивнул.

К нотариусу Ольга боялась идти до обморока, может, поэтому так хотела поскорее все закончить. До смерти боялась, что Владислав оставил завещание и мытарства ее никогда не кончатся.

Обошлось, нотариус ни про какое завещание не упомянул. Принял заявление и завел дело о наследстве. Ольга понимала, что завещание еще может всплыть, но почувствовала вдруг, что все обойдется. Только бы не сглазить.

У нотариальной конторы рассталась с сыном и поехала в бывшую свекровину квартиру. Пожалуй, больше свекрови Ольга ненавидела только Владислава. Гадкая была старуха, жадная, людей не любила. Карга настоящая.

Господи, как она радовалась, когда бабка наконец померла. Думала, все, теперь начнет жить нормально — старухину квартиру сдавать, дачу ее подремонтирует и будет там все выходные проводить, на грядках.

Про Владислава она тогда не думала, он даже на похороны бабки не пришел, и вообще свекровь признавала одного внука, Павлика. Про Владислава старуха даже никогда не упоминала.

Ольга тогда начала у нее ремонт, заменила сантехнику, батареи. Ей нравилось ездить в бабкину квартиру, она хотела сделать из нее конфетку и всерьез прикидывала, где Павлику будет лучше, в этой квартире или в их собственной. Когда институт окончит, конечно, и станет самостоятельным. Не век же ему с матерью жить.

Стоял конец сентября. Ольга смотрела из окна на краснеющий внизу клен, на ребятню, гоняющую на самокатах, и у нее замирало сердце от предвкушения счастья.

Раздался звонок в дверь. Она открыла, не посмотрев в глазок. Впрочем, если бы и посмотрела, это ничего бы не изменило.

Тогдашнее счастье не состоялось. Владислав претендовал на имущество бабки, и в результате оно оказалось ничейным. Ольга не могла ни сдать ее квартиру, ни жить на даче. Владислав появлялся, когда хотел, молча осматривался и исчезал, а она после каждой такой встречи подолгу не могла прийти в себя.

Тогда она и поняла окончательно, что всю оставшуюся жизнь положит на то, чтобы его уничтожить…

У свекровиного дома открыли новый супермаркет. Ольга взяла тележку, двинулась вдоль полок с продуктами. Неожиданно захотелось есть. Она положила в тележку нарезку колбасы, хлеб, подумала и добавила бутылку водки.

Квартира встретила ее запахом нежилого помещения. Ольга распахнула окна, постояла, глядя на серый двор, поежилась.

Если дачный участок еще можно было поделить пополам и продать свою часть, то с квартирой это никак не получалось. Доля в ней стоила сущие копейки, ради этого и затеваться не имело смысла.

Стоять у раскрытого окна было холодно. Ольга прикрыла раму, включила газ под чайником. Достала из старинного буфета тяжелую рюмку, налила водки, медленно, как заправский алкоголик, выпила, закусила куском колбасы.

Все плохое в ее жизни кончилось, но она почему-то не могла заставить себя в это поверить.