Марина Серова - Меня не проведешь

— Здесь можно объехать, — пожал он плечами, — это, правда, немного дольше, но все равно мы приедем быстрее, чем если будем торчать здесь.

Я коротко кивнула. Мы круто развернулись, чуть не сшибив печального мерина, неправедно пытающегося внедриться в первые ряды, и вызвав град ругательств и угроз со стороны владельца, юного лысого и обвешанного странными украшениями, я, впрочем, на его угрозы прореагировала меланхоличным молчанием, а подлый Лапин ехидно улыбнулся и сказал ему довольно отчетливо, хоть и тихо:

— Оставь нас в покое — не видишь, мы замаскированный «Запорожец»?

Парень открыл рот, да так и остался стоять в нелепой позе, заставив меня, невзирая на обстоятельства, залиться безудержным смехом.

Мы вылетели на дорогу как ненормальные, визжа тормозами, что заставило Лапина вслух предположить, что юность я провела в байкерской среде, что привело к этакой лихости моего поведения.

— По-моему, нам надо было просто позвонить в милицию, — вдруг серьезно сказал он.

Я окинула его взглядом. Неужели он ничего не понимает?

— По-моему, нам нельзя этого делать, — ответила я, — потому что мы можем не успеть.

— Но я именно поэтому…

— Вы что, не поняли, что собирается сделать Алина, Олег Васильевич? — спросила я. — И вы хотите, чтобы милиция обнаружила с дымящимся пистолетом в руке… Нет, мы должны просто постараться успеть…

— Я, в общем-то, не слишком понимаю, что происходит, но доверяюсь вашей непреклонной воле, — сказал Лапин.

— И правильно делаете, — хмуро резюмировала я.

— А вы мне не оставляете другого выхода, — подколол он.

— Сейчас открою дверь — прыгайте. На остановку у меня, простите, времени нет, — пошутила я, как мне показалось, изящно.

— Ну кто же вас тогда защитит? — спросил он, хотя, по-моему, ему просто не хотелось прыгать на ходу. — Могли бы объяснить мне суть текущего, так сказать, момента…

— Когда-нибудь, — пообещала я, — когда-нибудь обязательно…

Некоторое время он молчал. Я даже начала беспокоиться, не случилось ли с ним чего. Но он открыл рот и спросил:

— Что когда-нибудь?

Оказывается, он обдумывал, что же я такое имела в виду под загадочным «когда-нибудь».

— Когда-нибудь объясню, — разочаровала я его.

— А я-то думал, что это подразумевает нечто незабываемое… Скажем, «когда-нибудь я стану твоей, вот увидишь…» Или «когда-нибудь я тебя задушу в объятиях»…

— Когда-нибудь я просто выкину вас из машины, если вы намерены и дальше развлекать меня своими остротами, между прочим, довольно пошлыми, мешая мне сосредоточиться, — огрызнулась я.

Он обиженно замолчал. Потом не выдержал и добавил:

— Вовсе и не пошлыми… Здесь вы, Танечка, явно необъективны… — Но, заметив зверское выражение моего лица, испугался и пробормотал: — Молчу, молчу…

Маша посмотрела на часы. Было уже половина восьмого. Начинало темнеть. Алиса не звонила.

«Неужели она еще не доехала?» — обеспокоенно подумала Маша. Она уже начинала себя ругать. Ну как она могла отпустить девчонку одну, на ночь глядя… Мало ли что может случиться.

Она подошла к телефону и набрала номер Елены. Трубку никто не брал. Маша с ужасом подумала, что этой глупой Елены запросто могло не оказаться дома, а у Алисы нет ключа. И сидит она, бедная, под дверью, а Елена Бог весть когда появится. Может, и вовсе забыть, что сегодня к ней собиралась приехать дочь… С нее станется.

Маша начала собираться и уже через десять минут подходила к остановке. Что ж, если ей повезет, она успеет перехватить Алису у двери. Но какой скандал она устроит этой фурии!

К счастью, автобус пришел уже через минуту.

Он попытался еще раз доказать ей, что она не права — она просто Бог знает что придумала.

— Леночка, послушай, — мягко говорил он, — с чего ты все это взяла? Что ты знаешь? Лена, открой, я очень за тебя беспокоюсь!

Елена молчала. По ее лицу текли слезы вперемешку с тушью. Губная помада была размазана по лицу. В руке она сжимала дезодорант — единственное найденное оружие. Если он ворвется, она просто брызнет ему в глаза и убежит.

В это время зазвонил телефон.

— Черт! — выругался он. Только этого не хватало. Кто-то звонил настойчиво и долго, тишину разрезали эти звонки, и он мысленно потребовал: «Заткнись!» Звонки отчего-то действовали ему на нервы, как звук разрезаемого стекла или скрип качелей во дворе.

Елена же, наоборот, обрадовалась. Звонки внушили ей надежду. Значит, кто-то ее услышал. Значит, кто-то придет ей на помощь.

— Господи, — взмолилась она опять, — сделай так, чтобы они успели… Пожалуйста, Господи, сделай это не для меня — для Алисы!

Она неосознанно снова прикрылась дочерью — на этот раз перед Богом.

Алина подошла к дому и застыла в изумлении. Прямо перед Елениным подъездом стояла темно-фиолетовая «Ауди». Машина ее мужа.

«Господи, — подумала Алина, — только его мне сейчас не хватало… Что он вообще здесь делает? Какая незадача…»

Она почувствовала глупое раздражение на своего вечно оказывающегося не там, где надо, и путающегося под ногами супруга. Это раздражение так заняло ее воображение, что мысль о том, что существует некая связь между тревожным звонком Елены и стоящей здесь «Ауди» ее мужа, пришла не скоро. Но когда она пришла, Алина почувствовала в груди ужасную боль — как будто сердце превращается в ежа, колючего и неприятно пыхтящего, она испугалась, что сейчас с ней случится инфаркт.

Она осторожно присела на лавку. «Это пройдет, — сказала себе Алина, — сейчас я справлюсь с этим наваждением…»

Однако боль не проходила. Она, наоборот, нарастала. Алина закрыла глаза.

— Пожалуйста, — попросила она, — пожалуйста, пусть эта боль меня отпустит. Мне очень нужно, чтобы она прошла…

Ей казалось, что она плывет в ночном пространстве, ей хорошо и прохладно, а впереди сверкает звезда, и кто-то протягивает ей руки, и хочется дотронуться до этой руки. Она слышит голос, кажется, это Михаил… Он о чем-то спрашивает ее… О чем?

Она открыла глаза. Над ней участливо склонилась пожилая дама:

— Тебе плохо, деточка?

— Ничего, — устало провела по волосам Алина, — это от духоты…

— Да, духота невыносимая, — согласилась женщина, — может быть, «Скорую» вызвать?

Алина отрицательно покачала головой. Боль прошла, уступив место оцепенению. Она поднялась с лавки, немного неуверенными шагами ступила несколько раз, как бы проверяя себя на устойчивость, тихо сказала женщине:

— Спасибо большое…

Идти было трудно, каждый шаг причинял Алине боль, отзывающуюся в сердце, но она, собрав в кулак всю волю, пошла в сторону подъезда.

Когда телефон наконец-то перестал разрывать тишину оглушительными трелями, он сел в кресло. Прислушавшись к звукам, доносившимся из ванной, он понял, что Елена даже не плачет. Она поскуливает. Так скулят, когда чего-то очень сильно боятся. Значит, Елена что-то знает. Откуда она могла узнать, он не мог понять. В конце концов, он сможет ее убедить, как делал это уже не раз.