Марина Серова - Мужчина не по карману

Я вернулась в зал со стаканом в руке. Датская все так же сидела на краешке стула, рассматривая цветок на своем платке и тихонько всхлипывая. Я ей подала воды.

— Спасибо. — Датская взяла стакан в руки. Они у нее чуть заметно подрагивали. Женщина сделала пару глотков и поставила стакан на журнальный столик.

— Вы знаете фамилию и адрес друга, у которого был день рождения? — спросила я, когда Алла Леонидовна немного успокоилась.

Датская знала и продиктовала мне то и другое без запинки, на память.

— Что случилось после того, как ваш сын не ночевал дома?

— Я же сказала, сегодня днем мне сообщили, что Аркадий уже в милиции. Его нашли на месте преступления. В доме у какой-то женщины. Убитой. Шадрухина ее фамилия. А в руке у него был нож, которым и было совершено убийство.

— Вы ее знали?

— Нет.

— Может быть, ваш сын был с нею знаком?

— Я не слышала, чтобы он называл при мне эту фамилию. Но Аркадий у меня мальчик скрытный, о своих делах не очень-то рассказывал. Может быть, он и знал ее.

— А что он делал в доме у этой женщины, когда его нашли? — спросила я и заметила, как Датская еще интенсивнее принялась терзать свой платок. — Согласитесь, очень необычная ситуация получается: ваш сын в незнакомом доме, где к тому же находится труп…

Нервные руки потянулись за стаканом, и Датская залпом выпила оставшуюся воду, делая большие глотки. Глаза ее избегали моего довольно-таки пристального взгляда. Мне это не понравилось.

— Я ждала этого вопроса. И боялась его, — начала Алла Леонидовна, вновь подняв на меня глаза. От волнения она забыла поставить стакан на стол и теперь держала его обеими руками. — В милиции мне сказали, что его нашли спящим на полу. Рядом с трупом. Говорят, он был мертвецки пьян.

— А что, он у вас увлекается этим? — спросила я, вспомнив свои подозрения насчет наркотиков. Материнские переживания Датской были вполне понятны, но вот сын у нее, по всей видимости, не столь хорош, как ей кажется.

— Нет, что вы. Аркадий может, конечно, выпить в компании своих друзей, но не часто и в приемлемых дозах. И я совершенно сама не могу понять, как он мог оказаться в подобном состоянии. В милиции сказали, что его еле удалось поднять. Такого никогда не случалось.

— А наркотики? — задала я следующий интересующий меня вопрос.

— Что вы! Нет! — оживившись, возразила женщина. — Я работаю в школе, директором. По работе мне, естественно, приходится общаться с детьми и подростками. С разными подростками. Понимаете? — Датская впервые за весь наш разговор открыто и без боязни подняла на меня глаза. — Я обязательно заметила бы. Правда, последние несколько дней Аркадий был чем — то расстроен, сам не свой ходил, но на действие наркотиков это не было похоже. Скорее я бы сказала, что у него случилось что-то.

— И вы не знаете что?

— Я же говорила, Аркадий скрытный человек. Он живет в своем, особенном мире. Часто бывает задумчив, сочиняет песни. Да, вот, чуть не забыла, — спохватившись, сказала Алла Леонидовна и, покопавшись в сумочке, выудила из нее фотографию. — Это он на школьном вечере. Его попросили спеть что-нибудь из своего. Многим понравилось.

С фотографии симпатичный парень смотрел на меня и как-то вдаль. Я, конечно, не считаю, будто по внешности можно определить характер человека и то, сможет ли он совершить преступление. Но все же встречаются иногда люди с таким лицом, что на него взглянешь и сразу понимаешь — убийцей человек с таким лицом быть не может. Не знаю, что мне в Аркадии Датском понравилось. Скорее всего, открытый взгляд.

— Вы знаете мои расценки? — задала я свой последний вопрос за этот вечер, уяснив для себя главное: мне хочется заняться этим делом, а заодно и поправить порядком истощившийся бюджет. — Двести долларов в день плюс расходы.

Посетительница молча достала из сумочки задаток, и после стандартных прощальных фраз я проводила ее до двери. Небольшие сомнения у меня еще оставались по поводу непричастности Аркадия Датского к убийству Шадрухиной, и я отправилась… к своим магическим двенадцатигранникам. Может быть, это суеверие и глупо доверять судьбу гадальным костям, но, насколько я могу вспомнить, они меня еще ни разу не обманывали. Я достала замшевый мешочек и бросила кости. Выпали цифры 3, 21 и 25. И я сразу вспомнила толкование этого сочетания: «Вы займетесь благородной работой, даже если она будет незаметной для окружающих».

Что ж, сомнений больше не осталось. Я посмотрела на часы и поняла, что еще в одном деле сомнения меня уже больше не будут мучить — все равно опоздала. Оставалось только набрать номер телефона и извиниться.

— Киря, ты? — немного виновато спросила я трубку, когда она подала признаки жизни и в ней прозвучало традиционное «алло». — Боюсь, я не смогу к тебе сегодня приехать…

«Родион Хрусталев, Саперная, 38, квартира 11», — повторяла я про себя адрес друга Аркадия Датского, с черепашьей скоростью пробираясь по разбитой за зиму дороге. Весна вместе с грачами вернула на улицы дорожных рабочих, отчего пробок в Тарасове поприбавилось, а настроения у меня, наоборот, поубавилось. Вот уже добрых двадцать минут я пыталась миновать отрезок пути длиною в два квартала, и нервы начали сдавать. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от нелестных для дорожных работников мыслей, я и стала повторять про себя этот адрес.

Впереди замаячили ядовито-оранжевые жилеты, и я облегченно вздохнула. Значит, скоро проеду ужасный отрезок пути. Машину тряхнуло на очередной колдобине, и я свернула на Саперную, где жил друг Аркадия, к которому он ходил на день рождения. Здесь транспорта стало меньше, а выбоин еще больше.

Дом под номером тридцать восемь ничем не отличался от большинства современных многоэтажек: неработающий лифт, отвратительный запах из мусоропровода и грязные стены, сплошь покрытые образчиками современного народного творчества, изобразительного и эпистолярного. Я пешком поднялась на пятый этаж и позвонила в дверь нужной мне квартиры.

Открыл мне, насколько я поняла, тот самый Родион. Это был молодой человек лет девятнадцати, в меру симпатичный и безмерно помятый. Влажное полотенце чалмой украшало его взъерошенную голову, а в опухших глазах застыла мука.

«Неплохо повеселился», — отметила я про себя и, достав из кармана свое удостоверение, помахала им перед лицом парня. Мне очень захотелось назвать его султаном, но я решила остаться консервативной и спросила стандартно:

— Вы Родион Хрусталев? У меня к вам есть несколько вопросов.

В некоторых случаях это удостоверение было моей палочкой-выручалочкой. Оно всегда лежало у меня в сумочке с тех самых пор, когда после окончания юридического института я работала в прокуратуре. Те времена прошли, удостоверение стало давно просроченным, но продолжало служить мне верой и правдой. «Корочки» пролетарского красного цвета всегда действовали на людей, как удав на кролика, лишая их способности здраво мыслить, а потому редко кому в голову приходила идея проверить, до какого числа действительно удостоверение.