Борис Ушаков - Не все трупы неподвижны

Поскорее закончив ужин, я поднимаю себя в свой номер. Занимаю было своё излюбленное место на диване, но я не в силах усидеть. Поднимаю себя и начинаю кружить по комнате. Я беспокоюсь за Кассандру. Где сейчас эта маленькая глупышка? «Галльский петух» превратился в очень опасное место. Что ещё придумал неизвестный злодей? Какую новую ловушку он нам приготовил? Так проходит час за часом. За окном стоит ночь. Кассандры всё нет. Моя тревога растёт. Я уже собираюсь отправляться на поиски девочки-эльфа, но в этот момент в коридоре раздаётся отчаянный крик. Это кричит Кассандра. Она зовёт на помощь.

Я выскакиваю наружу и в сумраке неосвещённого коридора вижу страшную картину. Дон Пидро прижал Кассандру к стене. Одной рукой атлет пытается зажать девчушке рот, а другой сжимает её тонкую шейку. Кассандра, рыдая, отчаянно отбивается. Со всей возможной скоростью я бросаюсь к негодяю, но меня опережает Пападопулосов. Дверь его номера распахивается, и болгарин оказывается возле испанца раньше, чем я. Пападопулосов отрывает дона Пидро от Кассандры и закатывает здоровяку увесистую пощёчину. Кто бы мог подумать, что флегматичный бухгалтер способен на такой мужской поступок? Сейчас он выглядит как истинный Живко! Дон Пидро замахивается на Пападопулосова, но тут на сцене появляется мама Буэно. Она громовым голосом бросает своему сокровищу несколько испанских слов, и атлет мгновенно сникает. Его широкие плечи опускаются, глаза испуганно бегают. Под уничтожающим взглядом супруги съёжившийся дон Пидро скрывается в их номере. Мама Буэно захлопывает дверь.

Пападопулосов молча берёт руку Кассандры и, невзирая на её инстинктивное сопротивление, подносит в своим губам. Потом, так и не сказав ни слова, уходит в свой номер. Я хватаю Кассандру за другую, нецелованную, руку и грубо втаскиваю заплаканную девчонку к себе. Запираю дверь на ключ. Свирепо разворачиваю себя к Кассандре.

— Как это понимать, мадемуазель?! Что у тебя за шашни с благородным идальго? Вспомнила своё весёлое прошлое?

Кассандра поднимает личико, залитое слезами.

— Вот дурак! Какие шашни?! Я бежала к тебе, а этот подонок пристал ко мне в коридоре, припечатал к стене и начал лапать. Я закричала. Он стал зажимать мне рот. Не знаю, что бы я делала, если бы не болгарин. Этот испанец весь как железный.

— О’кей, проехали. Зачем ко мне-то бежала? — раздражённо бурчу я. Переволновался из-за этой дурочки.

— Пять минут назад Луиза сказала мне, что послезавтра болгарин уезжает. Велела приготовить номер для следующего жильца. Я заглянула в книгу регистрации постояльцев. Знаешь, кто этот жилец?

— Кто?

— Маркус Тотлебен.

— Ну и что?

— А то! Я — Изабель Тотлебен. Маркус — это мой дерьмовый отец!

— Кофе будешь?

Кассандра недоверчиво смотрит на меня своими неправдоподобно голубыми линзами. Но я не шучу. Дела становятся всё чудесатее и чудесатее. Без кофе тут не разобраться.

— Буду.

Кассандра садится на стул, наблюдает за тем, как я завариваю нам кофе. За стенкой слышны гневные тирады мамы Буэно. Темпераментная мадьярка проводит профилактическую беседу со своим ветреным красавчиком. Когда кофе готов, подаю чашку девочке-эльфу и задаю вопрос:

— Чем ты можешь доказать, что ты — Изабель Тотлебен?

Кассандра молча снимает кожаный браслет, выворачивает его наизнанку. На внутренней стороне браслета написано «Изабель».

— Теперь ты мне веришь, недоверчивый мсье Вадим? Это моё настоящее имя. Я — Изабель Тотлебен из Пирмазенса.

— И как мне теперь к тебе обращаться?

Девушка недовольно произносит:

— Я не хочу опять становиться Изабель.

— Значит, ты по-прежнему Кассандра? Ладно. А почему ты боишься отца?

Кукольное личико Кассандры перекашивает злоба. Она выпаливает:

— Не называй Маркуса моим отцом! Я его ненавижу!

— Почему?

— Ты не представляешь, что это за человек! Настоящий мерзавец!

— Почему ты сбежала из дома? Что он тебе сделал?

— Сколько себя помню, он издевался надо мной. Мучил, бил. За малейшую провинность запирал на всю ночь в холодном подвале. А я ведь была ребёнком! Как я боялась этого страшного тёмного подвала!

— А твоя мать? Почему она тебя не защитила?

— Мамочка умерла. Пожалуйста, не спрашивай о ней.

— О’кей. Если не хочешь, не говори.

На упрямую гримаску Кассандры я отвечаю успокаивающей улыбкой. Мол, если кто-то чего-то не хочет, то с этим ничего не поделаешь.

— Я была совсем одна. У меня даже брата-дурачка не было. Когда мне исполнилось тринадцать лет, эта свинья изнасиловала меня. Ты понимаешь, что это такое — изнасиловать собственную дочь?! Маркус — чудовище!

— И тогда ты сбежала от него.

Кассандра кивает:

— Да. При первой же возможности. Знаешь, мне было тринадцать, почти как Бернадетте из Лурда. Только ей явилась Богородица, а мне подонок Али.

Я думаю про себя, что, конечно, у всех есть свои скелеты в шкафу, но у этой малышки с обманчивой внешностью скелеты в шкаф уже просто не вмещаются и валятся на случайных прохожих, вроде меня.

— А зачем Маркус едет в «Галльский петух»?

— Не знаю.

— Ты сказала, что Пауля Гутентага мог нанять твой отец.

Кассандра резко вскидывается:

— Не называй Маркуса моим отцом. Он мерзавец!

— Не ругайся, больше не буду. Значит, Гутентаг работал на Маркуса?

Кассандра пожимает плечами:

— Вполне возможно. Наверное, Маркус велел детективу найти меня.

— И Гутентаг тебя нашёл. Он был в Сете, расспрашивал капитана Жискара и отца Гранмера о Кассандре Камбрэ. Человеколюбивый отец Гранмер рассказал детективу про Лурд. Гутентаг приехал сюда и скорее всего был убит. Убит здесь, в отеле.

Кассандра вскакивает со стула и истерично выкрикивает:

— Но я в его смерти не виновата! Не виновата! Вадим, ты должен мне верить!

Я понимаю: у девчушки сдают нервы. Я и сам на грани. У меня болит голова. Уже еле дышу под тяжестью чужих скелетов. Вот ведь ещё беда на обе мои дырки в черепе!

— Не ори! Я тебе верю. И догадываюсь, кто мог разделаться с детективом.

— Кто?

— Какая разница? Всё равно у меня нет доказательств.

— Скажи, кто? Это Адольф? Забыл выпить таблетку от агрессивности?

Так как Кассандра не сводит с меня требовательного взгляда, я сердито говорю ей:

— Ну, что уставилась? Лучше пей кофе, а то остынет!

Девушка вынимает из кармана джинсов пачку сигарет и зажигалку.

— Я лучше закурю. Можно?

— Подожди, я открою окно.

Отдергиваю гардины, растворяю одну створку. Во мраке за окном дождевые потоки хлещут по земле, листве деревьев, гремят в водостоках. По подоконнику течёт вода, но мне всё равно. В комнату вплывает влажный прохладный воздух с запахом зелени. «Ночной зефир струит эфир…» Я набираю полную грудь этого эфира. Становится легче.