Людмила Зарецкая - Вакансия третьего мужа

– Неприятности у меня, Михална, – вдруг непонятно с чего признался Стрелецкий. – Власть наехала, мелкие грехи нашлись, а из мелкого беса крупного вырастить ничего не стоит.

– Слышала, – без особого выражения призналась уборщица. – Так и что с того, что неприятности-то, Виталич. Ты жив-здоров. Зазноба любит. Руки-ноги целы. Люди вон в войну жизни радовались, а сейчас вроде мир.

– Мир не мир, но уж точно лучше, чем в войну, – признал Стрелецкий. – Раскис я что-то, Михална. Я себя таким и не помню, и от этого особенно противно. От этого да еще от того, что люди как на врага смотрят, хотя ничего злого я им никогда не делал.

– Ну что ты, сынок! – Игорь даже вздрогнул, столь необычно прозвучало это обращение из уст старой уборщицы. – Люди разве по злобе с тобой так? Люди от зависти. Спокою ты им не даешь. Толковый, богатый, непьющий, любое дело у тебя в руках спорится. Жена красавица, вторая еще лучше, машина дорогая, дом большой. Рази ж кто признает, что это ты своей головой да своим горбом нажил? Такое признать, впору пойти вешаться, потому что сами-то в панельках ютятся, ханку жрут, да на толстую женку в халате по вечерам смотрят. Так что если ты упал, то на это зрелище не полюбоваться грех. Будут злорадствовать и пальцами показывать. Да рази ж это горе! Они ж как обезьяны в зоопарке. И не твое это дело – на этих обезьян смотреть, да еще поведение их близко к сердцу принимать. Настоящие-то люди тебе цену знают. И поступкам твоим. А на остальных внимания не обращай.

– Спасибо тебе, Михална. Вроде и сам я это все понимаю, а от твоих слов легче стало, – признался Игорь, снова выбираясь из кресла.

– Так, конечно, знаешь! Ты, сынок, очень умный, куда уж мне, старой, с тобой тягаться. Но иногда посмотреть на себя со стороны полезно бывает. Уж поверь мне, старухе.

– Пойду я, пожалуй. – Игорь достал из шкафа невесомую дубленку. – А то меня и вправду жена дома ждет. Да и тебе я убираться мешаю.

– Ничего, ночь длинная, успею все вымыть. Но ты иди, иди. Нечего тебе со мной, старухой, болтать.

Сегодня был день тишины. Так называлась любая суббота перед выборами, когда агитация была уже запрещена, и не оставалось ничего другого, кроме как ждать завтрашних событий. В ночь на субботу никто не спал. По прошлому предвыборному опыту Настя знала, что именно в эту ночь противник мог произвести вброс самых гадостных листовок или газет. Оправдаться по телевизору или радио было уже невозможно, да и люди, сидящие дома в выходной, читали то, что доставали из почтовых ящиков, особенно внимательно.

Все сподвижники Фомина собрались на ночь в штабе, создав этакую бригаду быстрого реагирования на любые неприятности. Однако неприятностей, как ни странно, не последовало. Все были готовы объезжать город и собственноручно вытаскивать из почтовых ящиков подметные газеты (об их появлении должна была сообщить разведка Сергея Муромцева). Все находились в боевой готовности, ожидая гранаты в окно штаба или поджога двери еще чьей-нибудь квартиры, но ночь прошла спокойно, и в девять утра все разъехались по домам, чтобы отоспаться. Все равно больше в день тишины заняться было решительно нечем.

Вернувшись домой из штаба, куда она поехала вместе со Стрелецким (в экстренной ситуации могли пригодиться лишние руки), Алиса вымыла термосы из-под чая, выкинула пакеты с недоеденными бутербродами, заглянула в спальню, где мертвым сном уже успел уснуть Игорь, и встала под душ. Несмотря на бессонную ночь, она знала, что вряд ли уснет. Все ее естество томилось в ожидании большой беды, которая уже не просто стояла на пороге, а вошла в их дом. Присутствие этой самой беды рядом Алиса ощущала физически, всеми порами тела.

Теплая вода стекала по волосам на лицо, и, подставляя его тугим струям, Алиса вяло думала о том, как бы было неплохо, если бы эта вода, утекающая в сливное отверстие в полу, уносила с собой печали и тревоги. Сквозь шум струй она услышала зазвонивший телефон. Мобильник остался на кухне, поэтому его звонок был едва различим. Вряд ли он мог разбудить Игоря, ведь от кухни до спальни было достаточно далеко в их просторном доме, но тем не менее Алиса выключила воду, выскочила из душевой кабины и, наскоро обмотавшись большим полотенцем, побежала в сторону кухни.

Мокрое тело сразу замерзло. Морозный декабрьский воздух коварно боролся с установленной в доме мощной американской системой отопления. Дрожа от холода, Алиса схватила лежащий на барной стойке телефон, который уже успел умолкнуть, но тут же зазвонил снова. К огромному изумлению Алисы, ей звонил губернатор.

– Да, Вячеслав Аркадьевич, – чуть задыхаясь от бега, ответила она.

– Доброе утро, Алиса. – Малоземов снова не назвал ее отчества, и ей это не понравилось.

– Не знаю, доброе ли, – у Алисы невольно вырвался нервный смешок.

– Смотря с чем сравнивать. – Губернатор немного помолчал, и сердце Алисы забилось чуть быстрее. – Вот что, Алиса, скорее всего мой звонок вам – это глупость. Ничем не оправдываемое мягкосердечие, которое в нынешней ситуации мне проявлять совсем бы не следовало. Но я действительно очень вам благодарен. И я действительно хорошо к вам отношусь, поэтому и позвонил. Надеюсь, вы по достоинству оцените то, что ради вас я иду на должностное преступление.

– Что вы имеете в виду? – Алиса внезапно охрипла.

– Выписан ордер на арест Игоря Витальевича. Я сделал так, что до завтрашнего дня он не будет пущен в ход. Но у него есть только один сегодняшний день, чтобы срочно уехать.

– Куда уехать? – Алисе стало противно от того, как беспомощно прозвучал ее голос.

– Не знаю, куда. Далеко. Лучше всего из страны. И желательно туда, где его будет нельзя достать через Интерпол. Я уверен, что у него есть какая-нибудь открытая виза. А билет на самолет купить не проблема.

– Вячеслав Аркадьевич, почему он должен уезжать? Что он такого страшного сделал, чтобы бежать, скрываться как преступник? Поддержал не того человека на выборах? И вы считаете, что этого достаточно?

– Давайте не будем сейчас обсуждать, что я считаю. – Голос Малоземова был сух и бесцветен. – Ордер на арест выписан за налоговые преступления. И они у вашего благоверного действительно есть. Так что отвечать ему есть за что. И связь его ареста с выборами – не более, чем плод вашего воображения. Алиса, не заставляйте меня жалеть, что я вам позвонил. И не говорите, что вас не предупреждали о возможных последствиях. Так что не теряйте время на беллетристику, у Игоря Витальевича его не так уж и много.

В трубке запищали гудки. Алиса невидящим взглядом посмотрела на замолчавший аппаратик, аккуратно, словно он был стеклянный, положила его на край стола и, держась рукой за стену, на ватных ногах пошла в сторону спальни. Будить совсем недавно уснувшего Игоря.