Людмила Зарецкая - Вакансия третьего мужа

– Что значит откуда? Должна я разделить с подругой своей жизни ночь поражений и побед? Или не должна. Хватит бродить под снегом. Пошли в тепло. Я есть хочу.

Насте вдруг стало нестерпимо жаль тех минут, которые она провела с Егором под снегом. Чудесным, мягким, согревающим, объединяющим снегом. Который, как она боялась, мог больше никогда и не повториться. Тяжело вздохнув, она стащила с головы шарф, встряхнула его от снега и зашагала в сторону входа в здание. Инна и Егор молча шли за ней.

Еще через два часа все было кончено. На выборах мэра города действующий градоначальник Александр Варзин набрал пятьдесят шесть процентов голосов и победил в первом туре. Политическая карьера Егора Фомина была бесславно закончена. Настя без сил сидела в глубоком кресле и глотала злые слезы.

– Это нечестно! – Голос ее срывался. – Это нечестная победа. Игра краплеными картами. Он победил на лжи!

– Победителя не судят, – мрачно сказала Инна. – Посмотри на Муромцева. Шестьдесят пять процентов голосов. Несмотря на все обыски, гранаты и патроны. Да его ОМОН в Законодательное собрание на руках внес! Любят у нас обиженных.

– С ним никто по-настоящему и не боролся. Все силы на Егора ушли.

– Наверное, – согласилась Инна. – Кстати, ребята, партия власти набрала пятьдесят восемь процентов. Это девять мест в Законодательном. Егор, твое седьмое было вполне проходным.

– Я все равно не жалею. – Голос Фомина звучал упрямо. – Пусть я проиграл, но в поддавки не играл. И лицо сохранил, и гордость. По нашим временам это немало.

– Лицо сохранил – карьеру потерял, – философски заметила Инна.

– Ну и что?! – в запальчивости выкрикнула Настя. – Карьера – еще не жизнь.

– А на жизнь никто и не покушался. – Инна потянулась и вздохнула. – Ладно, ребята, поехали по домам. Сегодняшняя ночь кончилась. И завтра предстоит начать жить дальше. По новым правилам.

Три недели спустя

Стоя у окна, Вероника бездумно смотрела на снег, поглаживая рукой огромный, выпирающий вперед живот. Со вчерашнего дня она официально была в декрете. Конечно, этот факт мало что менял. Она вовсе не собиралась бросать все свои многочисленные корректорские халтуры. Жить ведь было на что-то надо. Раньше она даже представить себе не могла, что маленькие распашонки, чепчики и ползунки могут стоить целое состояние. И рассчитывать ей было не на кого. Только на саму себя.

«Господи, понять бы хоть поскорее, чьего ты ребенка носишь! – в сердцах сказала ей накануне встреченная соседка Нина Родионова. – Родишь – сдавай анализы. Если ребенок Сережкин, помогу тебе, шалаве. В память о нем. А уж если убийцы этого проклятого, то квартиру поменяю. Чтобы вас обоих не видеть».

Вероника и хотела бы сказать в ответ что-то резкое и обидное, да не смогла. Она знала, что одна во всем виновата. И перед Сергеем, и перед Ниной, и перед своей бывшей подругой Машкой, недавно плюнувшей ей вслед на крыльце следственного комитета.

Все ее прошлое лежало перед ней в руинах. А будущее неясно маячило на горизонте, расплываясь призрачными очертаниями. Реальным был только малыш, требовательно толкающийся внутри ее чрева. Она знала, что это будет мальчик. Сын. И верила, что после появления на свет ребенка жизнь только начинается.

Телефон зазвонил вовремя. За три недели Алиса уже привыкла к тому, что короткие, будто запыхавшиеся переливы всегда раздаются ровно в восемь. Игорь Стрелецкий был верен себе. Он никогда не опаздывал и никогда не позволял обстоятельствам вмешиваться в его планы.

– Здравствуй, любимый, – сказала Алиса в трубку, даже не проверив, он ли это. Иначе быть просто не могло.

– Здравствуй, моя ненаглядная. – Тысячи километров, разделяющие их, не могли скрыть звучавшую в его словах нежность. – Как прошел твой день?

– В тоске по тебе.

– Алиса, – голос Стрелецкого дрогнул, – я тоже тоскую по тебе. Но мы очень скоро увидимся. Помнишь, я обещал тебе свидание в Италии? Надеюсь, ты не против встретить Новый год в Венеции? Завтра тебе привезут билеты, виза есть. А отель я уже заказал. Вылет двадцать девятого, то есть через четыре дня. Ты приедешь?

– Конечно, приеду, – у Алисы перехватило дыхание. – Игорь, это правда, что через четыре дня я тебя увижу?

– Правда. Мы увидимся. Я буду ждать тебя в аэропорту. И мы сразу поедем кататься по Гранд-каналу. А потом я буду кормить тебя в ресторане и смотреть, как ты маленькими глоточками пьешь красное вино. А потом повезу тебя в отель и буду любить. Всю ночь… – Голос его дрогнул. – Алиса, я не могу жить без тебя.

– Осталось четыре дня, – она все-таки не выдержала и заплакала. – Я постараюсь продержаться. И я тоже буду тебя любить. Только не всю ночь, а всю жизнь.

Телефон зазвонил, когда Настя была в душе. Поскальзываясь мокрыми пятками, она пробежала по холодному линолеуму и схватила трубку. От того, что торопилась, а может, из-за того, что она сразу начала замерзать, «алло» оказалось довольно сердитым.

– Настя. – Голос в трубке принадлежал Фомину, и сердце у нее забилось быстрее – за прошедшие три недели это был его первый звонок. – Ты дома?

– Ты звонишь на домашний, и я тебе отвечаю, значит, дома, – стараясь говорить как можно равнодушнее, ответила она. – А что?

– Я в твоем районе. Хочу заехать поздравить тебя с наступающим Новым годом.

– Чего-то рановато.

– Потом могу закрутиться и не успеть. Катерина как с цепи сорвалась, вернувшись из Питера. На предновогоднюю неделю у нее какие-то особенно злые планы, а мне еще маму поздравлять и пацанов с Ольгой.

– Про твою Катерину мне неинтересно. Я тебе, по-моему, про это уже говорила. А так – приезжай, конечно.

Быстро расчесав мокрые волосы, Настя не стала заплетать косу, оставив свою роскошную гриву свободной. Халат она быстро поменяла на джинсы и толстовку, а на ноги натянула любимые носки. Щелкнув кнопкой чайника, она бросила взгляд в зеркало, успев мимолетно огорчиться, что только что смыла всю косметику. Собственное лицо показалось ей распаренным и оттого красным. Впрочем, исправлять ситуацию было уже поздно. В дверь, оббитую новеньким дерматином, позвонили.

«Говорят, что перед Новым годом случаются чудеса и сбывается несбыточное», – подумала Настя, щелкая замком. Ее вдруг захлестнула по-детски счастливая уверенность в том, что начиная с этого момента все в ее жизни будет хорошо. Просто лучше не бывает.

Стоящий на пороге Егор Фомин был небрит, взъерошен и угрюм. Насте захотелось погладить его по голове, но она почему-то не решилась.

– Проходи. – Она отступила в глубь квартиры, пропуская его, и наблюдала, как он молча разматывает большой тяжелый шарф, стаскивает дубленку и снимает щегольские, не по сезону легкие ботинки.