Стив Берри - Шифр Джефферсона

В сознании у Кассиопеи сложился план.

Сможет она его осуществить?

Конечно.

Пространства для маневра достаточно.

Хейл вошел в тюрьму, служившую раньше конюшней. Стефани Нелл находилась на втором этаже, предатель на первом. Хейл распорядился, чтобы они не видели друг друга и, кроме того, не имели возможности поговорить. Сначала он противился желанию идти сюда, но требовалось узнать, что скажет предатель.

Осужденный сидел на койке и с появлением Хейла не встал. Хейл предпочел стоять перед камерой и разговаривать через решетку. Он приказал не открывать верхнюю дверь и включить на втором этаже радио, чтобы туда не донеслось ни слова из их разговора.

– Чего ты хочешь? – негромко спросил Хейл.

– Есть вещи, которые вам нужно знать.

Ни малейшего страха в этих словах. Этот человек мужественно встречал свою участь. Хейлу это нравилось. Его команда состояла из крепких людей. Он всегда смеялся над образом матроса, обманом завербованного на пиратский корабль и принужденного силой к нежеланной службе. На самом деле стоило капитану только заикнуться, что его корабль «выходит на дело», все таверны, бордели и трущобы гудели в ожидании. Если этот капитан был удачлив в прошлых выходах в море, первыми нанимались бывшие члены команды. Потом уже другие, желавшие получить свою долю удачи. Пираты имели хорошие деньги, и люди того времени хотели получать как можно больше за риск. Гибнуть не хотел никто. Все хотели вернуться в порт и пользоваться своей долей добычи. И все-таки капитану требовалась осторожность при выборе – когда договор был подписан и корабль выходил в море, команда могла его сместить. Само собой, дело теперь обстояло не так. Капитанами становились по наследству. Но риски оставались, и этот человек являлся прекрасным тому подтверждением.

– Я здесь. Говори.

– Я сообщил НРА об убийстве на «Эдвенчере». Признаю. Они предложили мне деньги, я их взял.

Хейл это уже знал, но ему хотелось узнать другое.

– Гордишься тем, что сделал?

– Я понимаю, что принципы компании важны для вас. Все за одного, один за всех, и все такое. Но давайте взглянем в лицо фактам. Вы получаете пирог, а мы крошки.

– Эти крошки гораздо больше того, что вам дают другие.

– Это так. Но я никогда не соглашался со всем этим.

Вербовку всегда производил квартирмейстер, обычно из испытанных семейств, работавших на Содружество. Как и в прежние времена, большинство членов команды было плохо образованно, происходило из бедных или скромно живущих слоев общества. Но все-таки…

– Твое слово ничего не стоит? – спросил Хейл. – Ты подписал договор, дал клятву. Это ничего не значит?

Предатель пожал плечами.

– Я сделал это ради денег. Кроме того, Нокс вытащил меня из серьезной неприятности. Я был благодарен за это. Я хорошо работаю с металлом. И когда он предложил мне работу, я согласился.

– Очевидно, ты оказался не настолько благодарен, чтобы держать слово.

– Это вы убили того человека на судне. Он представлял угрозу для вас. Не для меня, не для других членов команды. Я предал вас, не их.

– Ты это хотел сказать мне?

На лице осужденного появилась гримаса сильного отвращения.

– Я хотел сказать, что ничего не знал о попытке убийства. Услышал о ней уже потом, по телевизору. Да, я работал над этим оружием в мастерской, узнал его, когда увидел в новостях на экране. Но нам ничего не сказали о том, где и когда оно будет использоваться. И я ничего не говорил об этом НРА.

– Ты лжец и предатель. Тебе нельзя верить.

Осужденный пожал плечами.

– Как знаете. Но имейте в виду, что в вашей драгоценной компании два предателя, и один до сих пор на воле.

– Почему ты мне это говоришь?

– По двум причинам. Первая – как уже сказал, я никогда не предавал друзей, и им следует знать, что среди них есть шпик. А вторая – поскольку мне отсюда не выйти, то, надеюсь, когда я буду умирать, вы по крайней мере окажетесь милосердны.

Ричмонд, Виргиния

Малоун вошел в лифт. Кассиопея осматривала первый этаж «Джефферсона» и обнаружила три полицейские машины, охраняющие главный вход, но второй выход в южном конце вестибюля, ведущий на Западную Мейн-стрит, не охранялся. Она сообщила по сотовому телефону, что это, видимо, местная операция, и он ничего не узнает, слоняясь там. Малоун надеялся, что кто-нибудь из руководства выдаст себя. Знание ключа к шифру Джефферсона давало ему возможность вести переговоры, и он хотел воспользоваться ею. Поскольку переговоров не предвиделось, то дела в Монтичелло теперь казались более перспективными.

К сожалению, существовала проблема с полицией.

Кассиопея спустилась по трем длинным маршам лестницы, устланной ковровой дорожкой, в раскрашенный под мрамор холл, затем прошла сотню футов к стеклянным дверям в южном конце вестибюля. Они были заперты, и женщина, встречающая посетителей в ресторане, объяснила, что двери не откроются до девяти часов. Очевидно, полицейские сочли запертые двери надежной преградой и контролировали верхний вестибюль, лестницы и главный выход. Поскольку Малоун зарегистрировался под вымышленной фамилией, обыскивать все номера было непрактично. Проще ждать, чтобы он вышел из лифта и угодил им в руки.

Но они не знали Кассиопею Витт.

Она изложила Малоуну по телефону свой план побега. Он покачал головой, потом сказал:

– Отлично. Почему бы нет?

Двери лифта открылись.

Малоун вышел, повернул налево и направился к главной регистратуре, собираясь еще раз повернуть влево и спуститься по лестнице на нижний этаж. Он понимал, что это ему не удастся, и, как предсказывала Кассиопея, справа появились трое полицейских в форме и закричали, требуя остановиться.

Он повиновался.

– Коттон Малоун, – сказал старший офицер в звании капитана. – У нас есть ордер на ваш арест.

– Я знаю, у меня много неоплаченных извещений о штрафе. Я рву их. Делать этого не стоит, но…

– Заведи руки за спину, – приказал другой полицейский.

Кассиопея видела, как служитель подъехал на мотоцикле. «Хонда NT700V», оснащенная восьмиклапанным двигателем V-twin с жидкостным охлаждением и рабочим объемом 680 кубических сантиметров, ездить на ней одно удовольствие, и парень, похоже, был доволен поездкой со стоянки. Он слез, оставив двигатель работающим, и держал машину, весящую двести с лишним килограммов, пока Кассиопея садилась.

Она протянула ему пятидесятидолларовую ассигнацию.

Парень с благодарностью кивнул.

Перед въездными воротами у нее на пути стояли две полицейские машины, еще одна была позади, все водители сидели на местах. Кассиопея увидела, что один полицейский оценивающе смотрит на ее зад – обтягивающие джинсы сделали свое дело.