Татьяна Полякова - Коллекционер пороков и страстей

– В нем было любопытство.

Примерно в этот момент я поняла, что на ногах стою с трудом, скорее всего я бы повалилась на мраморный пол, если бы Бергман не подхватил меня под руки и не помог устроиться на банкетке, что стояла в холле.

– Принести воды? – спросил заботливо.

– Не надо. У меня такое в первый раз, – испуганно сказала я. – Это как удар… Шквал чувств и мыслей… Я успела понять очень немногое…

– Все приходит с опытом. Ты молодец.

– Послушай, меня это пугает, ничего подобного раньше не было… – Я поняла, что повторяюсь, и досадливо покачала головой.

Входная дверь хлопнула, и в холл вошел Вадим.

– Просто удивительно, как их раньше не ограбили, – начал он, но тут же нахмурился и спросил, тревожно обращаясь к Бергману: – Что с ней?

– Видела убийцу.

– В смысле… забыл, как это правильно называется… ментальное тело? Надо передачку про экстрасенсов посмотреть, пополнить знания…

– Не ко времени, – сухо бросил Бергман, что при желании можно было перевести как «заткнись, да поскорее». Именно так Вадим его и понял.

– Серьезно что-то видела? – спросил он.

– Девушка считает, убийца вошел через эту дверь, у него был ключ. Он был один и шел убивать.

– А что… – Волошин почесал затылок, приглядываясь ко мне. – Очень может быть. Эту часть холла не только из других комнат, но и из коридора не видно. Минимальный риск. Если бы он воспользовался верандой, как считают менты, рисковал бы куда больше. Слишком близко к столовой, его могли засечь раньше времени. Лотман вышел на шум и был убит. Судя по направлению выстрелов, убийца появился в столовой с этой стороны, если стрелять начал сразу, а не совершил ознакомительную прогулку по всему дому, что, в общем-то, глупость. – Вадим, продолжая говорить, покинул холл. – Если б он вошел через веранду, ему пришлось бы двигаться по коридору. А укрыться здесь негде. Он бы почти наверняка столкнулся с Надей. Выстрелы она услышала вскоре после того, как вошла в туалет. Парень просто не успел бы за это время пройти коридором, войти в столовую и начать пальбу.

Вадим вернулся и теперь стоял, разглядывая меня с любопытством мальчишки, который с одинаковой поспешностью готов во все поверить или все осмеять.

– Ты раньше вроде только покойников видела, а теперь, что же, духи живые наведываться стали?

– Тут два варианта, – съязвила я. – Либо у меня налицо прогресс, либо он успел скончаться.

Мужчины переглянулись.

– Интересная мысль, – очень серьезно заметил Бергман.

В этот момент появилась Ольга.

– Чай готов… батюшки, а ты что такая бледная?

– Привидение увидела, – брякнул Вадим, если он хотел, чтобы прозвучало это шутливо, то добился прямо противоположного результата.

– Чего же удивляться, – покивала Ольга с мрачным видом. – Такое злодейство… Никак, бедные, упокоиться не могут. По дому хожу, а чувство – вроде бы за спиной кто-то… Обернусь – никого, а волосья на руках аж дыбом стоят, и как бы дыхание рядом чувствую. Нет, мне бы только Надежду из больницы дождаться, в тот же день уйду.

Она настойчиво предлагала мне выпить чаю, и я отправилась с ней в кухню. Чай был крепкий, ароматный, к нему прилагалось варенье двух сортов и сухарики. Ольга составила мне компанию, и мы легко разговорились. Выяснилось, что здесь она работала уже четыре года, приходила трижды в неделю, обычно часов в девять. Уходила ближе к шести. Дом большой, и работы всегда хватало. Платил ей Лотман немного, но надбавки она просить стеснялась, потому что человек известный.

– Вы лишь уборкой занимались? А готовил кто?

– Вера, дочка его. На ней готовка была, чужой стряпни хозяин не признавал. И рубашки ему только она гладила. Я раз хотела помочь – не угодила. А в химчистку носить запрещал. Все не так. Да и прижимист был, если честно, – засмеялась она. – Вере-то часто от него доставалось. Характер у Натана горячий, если что не по нему – хоть святых выноси. А Вера терпела, ни одним словечком не возразит, поплачет в сторонке и опять «да, папа, хорошо, папа». Боялась его очень.

– Боялась? – не поняла я.

– А то… она ведь во всем от него зависела. Податься некуда, работы никакой, она вроде и с образованием, но как-то все определиться не могла.

– Может, не хотела, и на самом деле такая жизнь ее устраивала?

– Может. Откуда мне знать, что да как. Одно я тебе скажу, девонька, если гайки круто закручивать, непременно жди беды. Сорвет гайку-то. И ребятенок пойдет по кривой дорожке.

– Это вы сейчас о ком? – насторожилась я.

– О Вере, само собой, о ее замужестве. Отец-то над ней коршуном вился, не смей да не моги, она точно с цепи и сорвалась, как только ей восемнадцать исполнилось. Из дома ушла, потом против отцовской воли замуж выскочила. А парень-то непутевым оказался. И пил, и наркоманил. Натан еле-еле дочку-то от беды уберег, она ведь тоже… пристрастилась. Он ее в клинику, на излечение. А муженька как раз бог прибрал. – Тут Ольга понизила голос и сказала весело, вроде бы желая выдать свои слова за шутку: – А Натан вроде богу-то помог.

– Интересно. И каким же образом?

– Ну, уж этого не скажу, не знаю. А разговоры слышала, Вера Ядвиге, тетке своей, говорила: Гаврилу, мол, отец убил. Та руками замахала: что ты, что ты, не смей такое думать, а Вера свое… Отца она ненавидела, – совершенно неожиданно закончила Ольга. – Прости меня, господи. О покойниках плохо не говорят, но… тут все друг друга едва терпели.

– Вы следователю об этом рассказывали? – насторожилась я.

– Нет, – покачала она головой. – Следователь – лицо официальное, брякнешь лишнее и того… потом себе дороже. Я сказала, так, мол, и так, полы мою, деньги получаю, а чего там у хозяев – дело не мое. Они отстали. А тебе говорю, потому что совесть мучила, что промолчала. Может, оттого душегуба до сих пор и не нашли. Хотя глупости это. Ничего такого я не знаю…

– То, что вы о Верином муже рассказали, очень важно. Допустим, Ядвига брата боялась и поэтому недолюбливала…

– Ядвиге из них больше всех доставалось. Натан ее совсем затюкал. А без него она перья расправит и, что ты, будто королевна. Благородных кровей, и нос воротит, и губы трющит… тьфу ты, опять грешу.

– Вы ж для пользы дела, – напомнила я.

– Все равно грех.

– Ядвига – понятно, дочь – тоже. Личная жизнь не сложилась…

– Какая уж личная жизнь… Отпросится на пару часов, так Натан непременно скажет: надеюсь, ты за это время не успеешь подцепить какое-нибудь отребье. Он ведь грозил ее материнских прав лишить. Это когда она из клиники вернулась. Поселил здесь и глаз с обеих не спускал. Если по правде, так в том, что Вера ни дня не работала, он сам и виноват.

– Хорошо. Сестра и дочь вызывали его недовольство, но внучку он любил…

– Так он и дочку любил, как же без этого? Родная кровь. Любил, да жизни не давал. А уж Надюшке и вовсе туго пришлось. Боялся Натан, что она, как и мать, непременно наркомана какого-нибудь найдет. Вера ее из школы встречала. А то и сам дед. Шагу одна не шагнет. Это ж разве жизнь? Он когда пообещал ей машину ко дню рождения, я ей говорю: «Вот, Надя, какой тебе подарок…», а она только вздохнула: будет, говорит, машина в гараже стоять. Она ведь в институт в Москву хотела, но дед даже слышать не пожелал. В Москву-то она нацелилась, чтоб от него подальше. А училась не то чтобы хорошо. Машину он ей на восемнадцать лет подарил ну и вроде поощренья, что с экзаменом, слава богу, справилась.