Марина Серова - Оружие страха

— Хорошо, — согласилась я. — Хотя бы потому, что один подозреваемый отпадает…

— Ты о чем? — всполошилась Марина.

— Ни о чем… Так, — мстительно улыбнулась я. — Мысль пришла. Но ты ее развеяла.

Зерно сомнений в ее душу я посеяла. Часа через два оно даст плоды. Марина будет думать, думать и что-нибудь надумает…

Чтобы помочь Даше, был жизненно необходим Мельников. Я набрала его номер. К счастью, он оказался на месте.

— Андрюш, — кинулась я с места в карьер. — Что из себя представляет следователь Бирюков?

— Дуб, — порадовал меня Андрюшка. — А что?

— Встретился мне на жизненном пути, — призналась я, — и теперь я у него хожу в подозреваемых.

— А сколько у него их вообще?

— Трое.

— Тогда у тебя есть шанс, — приободрил меня мой друг — следователь, — на тебе он зубы сломает. Ему нужен кто-то понежнее.

Мысль о том, что я недостаточно нежна, меня немножко обидела. Я-то считаю себя очень милой, нежной и женственной. Просто мои представления о женственности немножко не совпадают с общепринятыми. Большинство населения полагает, что женственность — это постоянное нытье и закатывание глаз.

— Вот он и выбрал бедную девочку… — вздохнула я.

— Это ты, что ли, бедная девочка? — хмыкнул вредный Мельников.

— Конечно, нет, — зло отбрила я, — Я счастливая баба. А бедную девочку зовут Даша. На нее этот твой дуб валит убийство.

Вкратце я рассказала о случившемся. Мельников слушал заинтересованно. Вник быстро и, когда я закончила, присвистнул:

— Да уж… У тебя просто гениальная способность вляпываться.

— Такая вот я, — печально признала я мельниковскую правоту.

— Я позвоню ему, — пообещал Мельников. — Может, удастся переубедить его…

Пожелав приятелю удачи, я повесила трубку. Было уже одиннадцать. Через час я должна быть в районе Набережной — именно там, в небольшом клубе, принимал страждущих экстрасенс и великий шарлатан Патрикеев.

Марина ждала меня в скверике у клуба. Она сидела на лавочке и озабоченно курила. Иногда человек курит просто так, а иногда — с настроением. Сейчас было сразу видно, что Маринино настроение оставляет желать лучшего. Поэтому я не удивилась, когда, заметив меня, Марина швырнула окурок под ноги и растоптала его с видом разъяренной фурии.

— Ну и козел, Татьяна! — крикнула она. Я догадалась, что «козлом» на этот раз назвали не убиенного супруга. И не бычок, смиренно принявший гибель от дорогущей, модельной туфли. Чести назваться «козлом» на сей раз удостоился несчастный Бирюков. Похоже, он чрезвычайно разозлил Марину. Поскольку следующей фразой, слетевшей с ее прекрасных уст, было:

— Просто убила бы!

— Что случилось? — невинно поинтересовалась я.

— Что? — удивленно переспросила Марина. — Этот вонючка, этот педераст, этот тупой обмылок! Нет, Тань, я не могу…

Она достала новую сигарету и начала щелкать «Ронсоном». «Ронсон» был натуральный. С золотым тиснением и изумрудиком. Стоила такая забавная вещица уйму денег. Судя по всему, торговля женским бельишком — дельце прибыльное.

Закурив, Марина смогла унять волну раздражения. И выдала наконец нечто членораздельное:

— Бирюков уверен в том, что моего долбаного мужа убили. И сделала это либо Дашка, либо ты. Даже развил теорию…

— Может, мы сделали это вместе? — поинтересовалась я. — Такая идея его не посещала?

— Надо подкинуть, — устало согласилась Марина. — А если это сделали не вы, тогда я. Но у меня, к его сожалению, алиби… Я ему не нравлюсь больше всех…

— Печально, — вздохнула я. Интересно, позвонил ли уже Мельников? Моя встреча с Бирюковым была назначена на половину четвертого. Наверное, я была для него самым лакомым кусочком. Поэтому он отодвинул меня напоследок. Встречаться с ним мне не хотелось. И поэтому половины четвертого я ждала с холодной тоской. Как визита к стоматологу.

— Да ничего печального, — поморщилась Марина. — Скорее омерзительно… Мой придурок хряпнулся головой по пьяни, а народ должен страдать. Надо ж уродиться таким убогим! Чтоб все вокруг страдали от этой скотины! Начиная с меня! Но я-то ладно… Я как идиотка замуж вышла. А вы-то при чем? Даже башкой треснувшись, продолжает приносить неприятности! Вот аура у человека!

Смене ругательств на астральные термины я уже почти перестала удивляться. Наверное, сказывается плодотворное общение Марины с господином Патрикеевым. Кстати, о Патрикееве… До встречи с ним оставалось целых пятнадцать минут. Идти раньше нет смысла. Можно поинтересоваться у Марины, что это за человек? Что я и не преминула сделать.

С Мариной произошла резкая перемена. Я даже удивилась. Ее глаза стали огромными и мечтательными, из голоса исчез металл. Она вся светилась. Мягко и влюбленно… Влюбленно? Я слушала панегирик господину Патрикееву, в котором мне сообщили, что это — самый умный, самый добрый и самый талантливый человек, если это вообще человек, а не воплощение Шивы, и внезапная догадка озарила мое сознание.

Марина Матвеева была влюблена. И влюблена она была в господина Патрикеева. Убиться можно!

— Он, Тань, просто необыкновенный, — ворковала Марина с восхищением юной девицы. То есть Марина, открывшаяся мне сейчас, и была девочкой-подростком. Я даже почувствовала легкий укол зависти. Самой мне уже давно не приходилось так влюбляться. А как было бы хорошо… Однако это отступление. Я отвлеклась. Марина с сияющим лицом рассказывала мне интереснейшие вещи:

— Он знает про человека все. Мне так сразу и сказал: ваша, Мариночка, беда в том, что вы — женщина до кончиков ногтей, а вам приходится быть мужчиной. Представляешь, какой он проницательный?

Я не стала ее разочаровывать. Для подобных откровений не обязательно быть гением биоэнергетики. Достаточно простой наблюдательности.

— А когда встретился с Моней, стал мне еще больше сочувствовать. Муж твой, сказал, тебя, моя радость, погубит… Представляешь?

Я опять покорно представила. Ничего хорошего не получилось. Но сообщение о том, что Михаил Матвеев тоже посещал божественную личность, намотала себе на ус. Значит, акт общения у них состоялся. И было интересно, что они вынесли из этого.

— Он ведь даже пытался вылечить Моню от алкоголизма. Бесплатно. Такой добрый.

Отчего-то вспомнилась любимая мельниковская поговорка: «А глаза у него добрые-добрые…» Применял он ее почему-то исключительно к убийцам и насильникам. И здесь мне сразу представился Патрикеев с людоедской ухмылкой, а «глаза у него…»

— Только Аньке он не понравился.

Я подскочила. Что? Аньке?

— Постой, — прервала я Марину. — А Анька-то тут при чем? Разве они были знакомы?

— Ну да, — кивнула Марина. — Патрикеев узнал, что у меня соседка — актриса. А у Аньки тогда были проблемы. Легкая депрессия. И он вызвался помочь.