Марина Серова - Острая нить

Мой такой непривычно молчаливый сейчас друг воспользовался прикладом. Замок у багажника оказался сломанным, и через секунду я заглянула в темную пустоту, вытянув вперед руки…

Из багажника что-то вынули. Какие-то коробки… да, во-он маленький клочок картона лежит — царапнули упаковку, когда вытаскивали добычу.

Если б я была мистером Холмсом, я бы сейчас много чего навертела вокруг этого кусочка белой упаковки. Но, увы, мои способности по дедуктивной части сильно уступают экстрасенсорным.

Вот и «посмотрим» правое заднее крыло… нет. Правые двери… стекла подняты, но «молчат». Лобовое?.. Нет, тоже тишина. Бампер, фары, капот, снова лобовое… А, уже смотрела.

Или посмотреть еще?

Я отошла на полшага от переднего бампера и медленно-медленно еще раз «погладила» переднее стекло… еще… ну-ка…

— Леша, иди к машине, я сейчас.

Он молча и тихо повиновался, а я вернулась к тому месту, которое только что слабо «ответило» моим рукам. Что ты там запомнило, мое стеклышко-зеркальце? Скажи!

Не дает ответа, упрямится. Я тоже заупрямилась, стала слегка покачивать ладонями, ища «резонанс». Ну-ка… ну-ка… есть!

Я на миг «увидела» приближающийся зубилообразный силуэт цвета темной крови. Видение тут же исчезло, исчезло и пятно в энергетической оболочке осиротевшей белой «пятерки».

Но это уже было не так важно. Я удостоверилась в своей догадке: мы снова наткнулись на жертв своих врагов, только теперь уже ничем не смогли им помочь.

Меня охватил озноб. Много сил потратила? Вряд ли. Тогда что? Тревога?

Подышав немного полным дыханием, стряхнув с ладоней биоэнергетическую «пыль», я подошла к нашему грузовику и, садясь в кабину, кивнула внимательно смотревшему на меня Алексею и бросила только одно слово:

— Они…

Мы снова тронулись в путь. Я не могла расслабиться и согреться. Что творится, а?

Я сцепила зубы, чтобы они не стучали, и достала своих неизменных советчиков.

2, 30, 13.

«Вследствие легкого стресса, в котором вы пребываете, вы несколько неуверенны и беспокойны».

Ну, это вы, подружки, успокаивать взялись — ничего себе легкий стресс!

Тут меня качнуло, наши с Алешей тела соприкоснулись, и он ощутил мою дрожь.

— Знобит? — нахмурился он. — Продуло?

— Нет, — виновато улыбнулась я. — Это у меня в голове сквозняк.

И он все сделал как надо: достал свою куртку, набросил на меня, а потом обнял за плечи — под курткой! — и привлек к себе.

Дрожь моя сразу стала утихать, и почему-то едва не пролились слезы благодарности. Я посмотрела ему в глаза, он чуточку сильнее прижал меня к себе и едва заметно улыбнулся.

Я тут же «увидела» наши слитые поля и ощутила тепло, спускавшееся от лица к шее, потом растекавшееся по груди, заставлявшее невольно вздохнуть…

А потом пожар охватил и мой живот, и бедра…

Я затаила дыхание.

Ну почему он мне только друг?!

Глаза сами собой закрылись: есть ли на свете хоть что-нибудь более важное, чем происходящее с нами сейчас?

Сейчас?

Сейчас…

Удальцов когда-то восхитил меня, как положено, удалью.

В нашем спортзале мирно уживались секции культуризма и айкидо, временами тесно соприкасаясь и даже переплетаясь… особенно в сауне.

Я впервые заметила его зимой, лет пять назад. Спортклуб тогда, можно сказать, только зарождался. Я забросила карате для того, чтобы начать заниматься в одной из недавно открывшихся секций айкидо. Алексей пытался успевать и ворочать железки, и разучивать приемы. Я тоже иногда «пробегалась по Вейдеру», как мы с ним шутили. Но вскоре тренировки по айкидо усложнились настолько, что совмещать две секции стало трудно. И мы выбрали каждый свое.

Но общая компания старожилов, «родителей-основателей» зала, не распалась — во многом благодаря сауне. Мы стали отмечать там праздники, справляли в спортзале дни рождения, а иногда просто пили чай (либо пиво и пепси — по сезону) после тренировки. Спортивный комплекс превратился в нечто большее, своего рода клуб.

Удальцов поразил меня многим. Во-первых, невозможно было не заметить его живого, доброго и неистощимого юмора. Во-вторых, фигура у него — просто загляденье. А я считаю, что за своим телом культурный человек должен следить так же, как за чистотой платья и речи.

— Разожравшийся поэт-лирик или скелетообразный профессор — это нонсенс! Нансен-с… Амунсен-с! — говаривал Алексей.

Он ходил по сопкам вдоль трассы БАМа, еще учась на геофизическом в университете. Он преподавал классическую гитару. Он выжимал лежа штангу вдвое тяжелее себя самого…

Он много еще чем мог поразить. Влюбиться в него было делом неизбежным.

Но я умудрилась растянуть этот до сих пор не завершенный процесс на много лет.

А однажды мы танцевали с ним, как говорится, «медленный» танец. Наши тела соприкасались, я ощущала Лешку так, будто на нем не было никакой одежды… стало необыкновенно хорошо… тело затопил неспешный горячий поток… и вдруг на меня навалился оргазм.

Я задохнулась, остановилась и едва не выскользнула из Лешкиных рук.

На мое счастье, музыка утихла. Он, подумав, что я ослабела от духоты, почти отнес меня на ближайший стул, а сам побежал за стаканом воды.

Я сидела, глотая ртом воздух и едва понимая, что произошло. Алексей вернулся, на ходу разглядел, что я уже слегка отошла, и облегченно заулыбался:

— Ну? Чего молчишь, как рыба об лед?

Я невольно рассмеялась — и с облегчением вздохнула…

С тех пор мне еще несколько раз довелось испытать неистовое сексуальное наслаждение, не касаясь при этом интимных мест ни своих, ни мужчины. Я помню все эти необыкновенные дни, но трижды помню раскаленную августовским солнцем попутную легковушку…

…в которую мы с Олегом влезли, торопясь на пляж.

Наше знакомство в машине, можно сказать, совершилось наполовину: мы перебросились несколькими фразами, улыбнулись друг другу, выбрались из душного салона в послеполуденную духоту августовского дня и расположились на пляже метрах в двадцати друг от друга: я — на широком полотенце, а он — на каком-то половике величиной с ковер-самолет.

Я загораю всегда без головного убора, а он сразу натянул какую-то дурацкую шапку и не снимал ее, даже когда купался.

Когда он направился к воде в третий раз, я не выдержала и пошла за ним следом.

В реке мы оказались рядом, и я спросила:

— Вы всегда в шапке купаетесь?

— Нет, — улыбнулся он. — А как вы ухитряетесь не намочить волосы?

— Слово есть такое в русском языке, с тремя буквами «е» подряд, — объяснила я, плывя с ним рядом, — «длинноше-е-е»!

И мы стали ходить на пляж вместе.

На второй или третий день он предложил сплавать на другую сторону реки, где прямо у берега начинался лиственный лес.