Марина Серова - Охотник на знаменитостей

За дверью послышались осторожные шаги. Никто пока не торопился открывать дверь — мной любовались в щелочку.

Я извивалась, словно серпантин на ветру, и пыталась улыбаться настолько глупо, насколько это было возможно. В конце концов, мои возможности не беспредельны.

— Кто там? — послышалось будто из преисподней.

Я встрепенулась и начала заливать:

— Мальчики! Вы что же, про меня забыли? Я жду не дождусь, пока мне уделят внимание!..

За дверью стихло. Затем послышался звук отпираемых запоров, и она приоткрылась.

В проеме показался высокий мужчина с «простуженными» глазами, в белых трусах с карманчиком. Он держал правую руку за дверью, будто прятал что-то и не хотел показывать. Я сразу поняла, что согласно законам гостеприимства меня встречают с пистолетом в руках. Черт возьми, я забыла надеть бронежилет.

— Ты кто?

— Я Татьяна!

Ну не могу я врать мужикам. Это мой почти единственный недостаток.

Товарищ заулыбался, точно месячный ребенок, только что пописавший на бутерброд с колбасой.

— Можно мне к вам? — спросила я, игриво дергая плечами. — Нельзя же оставлять девушку одну, когда вы веселитесь.

Кончики губ полупьяного стрекулиста оказались чуть ли не на затылке, до того он разулыбался.

— Прошу!.. — Дядя качнулся и чуть не рухнул в проеме, потеряв равновесие. Краем глаза я увидела, что дверь действительно была снабжена массивным засовом, который на сей раз забыли задвинуть.

Я очутилась в жилой комнате и увидела такую сцену.

Абузяров в чем мама родила тащился от удовольствия на диване, наспех застеленном розовыми в цветочек простынями, а сверху, будто «уазик» на ухабах, прыгала черноглазая девица. Кроме черных чулок на поясе, на ней ничего не было. Спина девушки сверкала от капелек пота, свидетельствовавших о том, что ей приходилось нелегко, и уже давно. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы удовлетворить порядком подпившего мужика.

Сопровождавший меня мальчик с пистолетом и в трусах, которые вздыбились от нахлынувшего желания, заорал:

— Володька! Смотри, кто к нам пришел!

Володьке некогда было глазеть в мою сторону. Он пытался поймать оргазм, который безнадежно тонул в парах алкоголя.

Красноглазый заржал с оттенком вожделения в голосе и схватил меня пятерней за попку.

— Давай сначала выпьем, а потом…

Я не дала возможности товарищу огласить всю программу действий на эту ночь, двинула ему пяткой прямо по выпирающему из трусов бугорку и выхватила пистолет из его пальцев. Стриптизер выдавил из себя звук «ы» неправильной артикуляции и рухнул на ковер.

В это время девица взвизгнула, мышцы ее живота затряслись и стали сокращаться со скоростью два рывка в секунду. Она успела словить оргазм до того, как я направила на Абузярова пистолет, принадлежавший его дружку.

— Быстро! На пол!

И только в этот момент совокупляющиеся поняли, что произошло!

Девица сняла себя со штыря, который мгновенно потерял свою форму, как подтаявшее мороженое на палочке, и завизжала, прикрыв свою грудь ладонями с красными, как тряпка матадора, ногтями.

Абузяров рухнул на пол, показав волосатую спину, а девица бросилась было прочь из комнаты.

— Куда?! — рявкнула я. — А ну, назад!

Девица продолжала визжать, прикрывая соски, Абузяров же, повернув голову в мою сторону, пытался понять, что происходит.

Я приставила пистолет к голове уголовника.

— Где деньги?

— Какие? — Язык Абузярова заплетался.

— Деньги Пономаренко, которые ты взял после того, как убил его!

Голый мужик замотал головой:

— Ничего не знаю! Какие деньги? Кого убил? Убери ствол, дура!

За «дуру» он получил рукояткой по затылку. Несильно, чтобы не отключился.

— Говори, где деньги! Быстро колись!

Не слишком ли рьяно я за него взялась?

Девица продолжала орать, разливая ведрами слезы. Я прикрикнула на нее:

— Заткнись, дура, пристрелю!

Это подействовало.

Я подобрала с пола ворох скомканной женской одежды и бросила его красотке, у которой дрожали губы.

— Уходи…

Девица обнажила верхние зубы, все в желтых коронках, и зашипела, скривившись, как обиженный ребенок:

— Не подходи ко мне!..

— Убирайся!

Та вскочила и кинулась прочь из комнаты, сверкая голыми ягодицами.

Абузяров все еще лежал лицом вниз и яростно пыхтел, перемежая звуки паровоза с истерическими воплями:

— Ты кто такая?! Что хочешь?

— Деньги!

— Какие деньги, я тебе ничего не должен!

— Должен. Молчи, а то убью.

Я слишком увлеклась общением с голым уголовником и совершенно упустила тот момент, когда красноглазый окончательно пришел в себя. Я узнала об этом только тогда, когда почувствовала, что в мою шею уперся кончик бандитского ножа, а пистолет перекочевал из моей руки в чужую.

— Стой смирно, сука! Тогда убью не сразу.

Пришлось подчиниться. Судя по всему, ребята протрезвели и сейчас начнется другой разговор, который может закончиться отнюдь не в мою пользу.

Вот вам и предсказание о моих истинных друзьях, которое…

…начало сбываться!

Раздался такой жуткий грохот, какой мог устроить только Годзилла. Мой заплечный собеседник почему-то рухнул на пол, в комнате снова появилась орущая благим матом девица, запахло кожей и обувным кремом.

Меня подхватили за руки и вызволили из неудобного полусогнутого положения, не забыв осведомиться:

— Все в порядке?

Я увидела здоровенных парней в камуфлированной форме и с автоматами «АКС». Командовал парадом не кто иной, как Расторгуев.

— Однако, Татьяна Александровна, признайся, мы подоспели вовремя. Этот гад мог тебе шею прострелить. Навылет.

Я давно уже перестала удивляться чему-либо, но на этот раз была поражена.

— Борис! Как это все понимать?!

Расторгуев пожал плечами.

— Мы же не могли бросить тебя одну наедине с этими жуликами. Весь день наблюдали за тобой, чтобы вовремя прикрыть. Слава богу, успели.

Мне разрешили присутствовать при допросе Абузярова, который признал, что украл деньги, но причастие к убийству отрицал.

— Я не убивал!

— Что?!

— Он уже был мертвый. Сидел на стуле. Я сначала хотел выждать, а потом смотрю — не шевелится. Подошел поближе, а он не дышит. Я взял деньги — они на столе лежали — и тут же ушел.

— И нисколько не удивился тому, что произошло? — насмешливо спросил Расторгуев.

— Как же! Конечно, удивился! Только что мужик живой был — и уже труп. Да еще смеется.

Борис часто-часто заморгал.

— Как это понимать?

— Маска была у него на лице.

— Какая маска?

— Этакая белая. Смеющаяся рожа. Только я этого не делал!

Расторгуев повернулся ко мне:

— Что за бред?

Я кивнула:

— Все верно. Когда Пономаренко обнаружили, он действительно сидел на стуле с маской паяца на лице.