Марина Серова - Ошибка Купидона

Хотелось задать ей еще несколько вопросов, но тут буквально на полуслове старушка задремала, как могут засыпать только старые и очень усталые люди. Я не стала ее будить и отправилась к речке, куда, судя по всему, торопились некрасивые, но здоровые деревенские мальчишки с удочками.

Судьбе было угодно распорядиться таким образом, что в автобусе мы с Хрусталевым оказались на одном сиденье. Просто других свободных мест не было. Но я абсолютно ничем не рисковала, потому что к этому времени он уже был настолько пьян, что плохо понимал, где находится. Где он успел так набраться, я не знала, но вполне понимала его желание забыться.

Грабить пьяных — последнее дело. Но если этот пьяный — твой противник, то ты не должен быть особенно щепетилен в выборе средств. А по нынешнему раскладу Светлана и Хрусталев были моими противниками. В той самой игре, за которую мне платили деньги. И не воспользоваться таким удобным случаем я просто не имела права. Не дожидаться же, когда он протрезвеет, и только после этого обокрасть, но уже с определенным риском и немалыми трудностями. В конце концов, воровать — вообще нехорошо.

В результате, когда я вышла из автобуса, у меня в сумке лежало уже две видеокассеты. Убедившись, что Хрусталев «на автопилоте» вошел в свой трамвай, я оставила его в покое и вернулась домой.

Первым делом я смыла с себя все дорожные запахи, включая хрусталевский. После чего сварила огромную чашку тройного кофе по-турецки, при одном виде которой нормальный турок тут же завопил бы благим матом и принялся отговаривать меня от самоубийства. Но что для турка смерть, для меня — удовольствие. И, ополовинив кофе, я, благоухающая и бодрая, залезла в любимое кресло с ногами, приготовившись посмотреть ворованную кассету.

Перемотав пленку на начало, я нажала кнопку воспроизведения. И подумала, что украла не ту кассету. Во всяком случае, никаких танцев я поначалу не увидела. На экране была пустая комната, и пару минут ничего не менялось. Это напомнило мне просмотр кассет, снятых скрытой камерой, когда приходится проматывать сотни метров неподвижных кадров, и я насторожилась.

Потом кадр дернулся, что свидетельствовало о том, что камеру выключили, и уже следующий кадр объяснил мне если не все, то очень многое. На кассете были засняты именно те сцены, за которыми я отправилась сегодня в квартиру Зелениных. Снова звучала громкая музыка, и Светлана была явно «под балдой». Она беспрерывно хохотала и была взвинчена и вульгарна. Насколько я успела ее узнать, в трезвом виде это было ей несвойственно.

Хрусталев явно играл «на публику», то есть вел себя совершенно неестественно и старался выглядеть не хуже героев порнофильмов. Кроме того, он все время оглядывался на камеру, проверяя, попадают ли они в кадр. Но меня удивило даже не это, а то, что он делал все, чтобы в кадр попало лицо Светланы. Ему было важно не ее тело и не собственно эротическая сцена, а то, что в постели с ним именно она.

В какой-то момент Светлана предложила продолжить игры на полу, и Хрусталев был этим явно обескуражен. Настойчиво, почти грубо он потребовал, чтобы она вернулась назад. Светлана пьяно капризничала и требовала объяснений:

— Ну почему? Я не хочу больше на кровати, иди сюда…

Хрусталев схватил ее в охапку и бросил на кровать. Он поставил ее лицом к камере и стал ласкать наиболее изощренно, заставляя партнершу окончательно потерять голову. Светлана не догадывалась о съемке, значит, Александр устроил все это тайком от нее. Есть любители посмотреть на себя со стороны, но жена Зеленина к ним явно не относилась.

Временами мне казалось, что она вообще не понимает, кто находится рядом с ней. А однажды даже назвала Хрусталева Веней. Я подумала, что мне это показалось, но, просмотрев эпизод еще раз, я уже не сомневалась: Светлана была не в себе и не отдавала отчета в своих действиях.

Хрусталев же был чрезвычайно суетлив и вызвал у меня в памяти знаменитую надпись в одесском публичном доме. Говорят, там висел огромный плакат, на котором было всего четыре слова: «Не суетись под клиентом». Так вот, Хрусталев именно суетился. Он как будто задался целью показать свою бурную сексуальную фантазию или репетировал видеоиллюстрации к «Камасутре».

Иногда его фантазии, с моей точки зрения, были слегка паталогичны. Беспрерывно меняя позы, он не занимался сексом, а реализовывал замысел. А в чем он состоял — я не понимала. Если в том, чтобы снять компромат, то это ему удалось. Особенно если потом это грамотно смонтировать. Но никаких признаков монтажа на пленке не было. Это была совершенно «рабочая» пленка.

Запись закончилась так же неожиданно, как и началась. И я не сразу поняла, кто выключил камеру. И только посмотрев этот эпизод вторично, убедилась, что это сделал Хрусталев. Продолжая ласкать Светлану, он наощупь достал из-под кровати пульт дистанционного управления и направил его в сторону камеры. После этого изображение исчезло с экрана. Видимо, таким же образом он и включил заранее настроенную камеру в начале полового акта.

Я остановила пленку и пошла на кухню за новой порцией кофе.

Только сумасшедший мог бы назвать увиденное «любовной сценой». Хрусталев не только не был похож на «пылко влюбленного», но вел себя необъяснимо странно. Он как будто выполнял чье-то поручение. Не хотела бы я оказаться в постели с таким партнером.

Новая чашка была нормальной, то есть кофейной, и не шокировала бы даже самого привередливого турка. А остатки моих дневных покупок оказались совсем недурной добавкой к любимому напитку.

Но аппетит у меня скоро испортился. Буквально в ту же минуту, когда я снова включила видеомагнитофон. Следующий эпизод не нуждался в «постановочных эффектах». Мне даже показалось, что попал он на пленку случайно. Это был коротенький — меньше минуты — эпизод, но он поразил меня больше, чем все предыдущее. У Светланы была истерика, иначе не назовешь. Она буквально рвала на себе волосы и повторяла одну и ту же фразу:

— Что я наделала, что я наделала…

Действие происходило в том же интерьере. Светлана была почти одета, хотя было видно, что одевалась она второпях и кое-как. Она и теперь продолжала время от времени выходить из кадра, собирая детали туалета или пытаясь закурить. Хрусталев неожиданно тоже оказался в кадре и неловко попытался обнять свою подругу.

— Как же я тебя ненавижу, — сквозь зубы, еле сдерживая слезы, шепотом прокричала, если так можно выразиться, Светлана.

— Ну, что ты, — ласковым голосом успокаивал ее Хрусталев, — просто мы не сдержались, ты же знаешь, как я отношусь к тебе.

Но сразу же после этого вытворил такое, что может присниться только в страшном сне. Произнеся последнее слово, он неожиданно обернулся через плечо и хитро подмигнул прямо в объектив видеокамеры.