Марина Серова - По закону подлости

Милиционер улыбнулся и, полуотвернувшись от меня, махнул рукой.

Я продолжала сидеть и ждать, когда закончится эта клоунада и я смогу спокойно отсюда уехать, но, как видно, местные власти решили продлить мое пребывание в своем замечательном городке.

К моему гаишнику подошли еще двое — на этот раз оба были в форме ППС — и, взяв мои документы, попросили меня выйти из машины.

Я не вышла из «девятки» — я вылетела из нее и высказала им всем в физиономии все, что думала об их хорошей радиосвязи, замечательной работе и симпатичных лицах.

Три раза подряд открывать и закрывать багажник было бы уже перебором даже для кретинов, но только не для сочинских гаишников.

В ответ я услышала очень знаменательную фразу, сразу же обозначившую мои перспективы на ближайшее время: правда, в тот момент я этого еще не поняла.

— Разрешите посмотреть, что у вас в сумке?

Я раздраженно сунула ему в руки сумку и только тогда сообразила, что может произойти, но было уже поздно.

Обнаружив и сразу отобрав мой пистолет, хоть и со всеми необходимыми документами, сержант весь преисполнился значимостью происшествия, словно выловил всемирно известного террориста, и обратился ко мне с любезной фразой:

— Вам, Татьяна Александровна, придется проследовать с нами в отделение.

Я уже открыла было рот, чтобы возразить, но мне тут же привели правильные номера статей кодекса, и один из сержантов попросил разрешения сесть за руль моей машины, пока я буду кататься в их «жигуленке».

— А если я откажусь? — с безнадежностью спросила я.

— Тогда придется вашу машину эвакуировать, — объяснил он.

— Бульдозером, что ли? — мрачно поинтересовалась я. — Или, может быть, сразу же гексогеном, чего уж церемониться?

Я вытащила из салона свою сумку и повесила ее на плечо.

— Ключи торчат там, где им положено быть, — брюзгливо сказала я и тут же проявила любопытство к сунувшемуся в «девятку» сержанту:

— А у вас права есть, молодой человек?

Насладившись возникшей паузой, я поправила сумочку и, развернувшись, гордо пошла к милицейскому «жигуленку», уже не надеясь ни на что хорошее.

Меня покатали по центру города, подвезли к трехэтажному дому со стеклянной дверью, возвышающейся на высоком крыльце, и предложили выйти, словно я не понимала, что на машине мне в эту дверь ни за что не въехать.

Если верить блестящим табличкам, висящим по бокам двери, это было районное УВД.

Войдя в самую обычную прихожую, тесную и душную, я уже приготовилась к обычному хамству наших госучреждений — это когда вас оставляют сидеть на жестком стуле и на каждый порыв говорят: ждите у моря погоды — и была удивлена, когда меня сразу же повели на второй этаж и запустили в кабинет с обнадеживающим номером тринадцать, нарисованным через трафарет.

В небольшом кабинете стояли стол, несколько стульев и у единственного окошка промятый диванчик.

Створки окошка были распахнуты, поэтому замечательно четко просматривалась решетка из толстых металлических прутьев, прикрывавшая окно снаружи.

За столом в кабинете сидел маленький черненький паренек в форме капитана и листал какие-то сшитые вместе бумажки.

Он предложил мне сесть и, счастливо улыбнувшись, сказал, что он рад меня видеть.

— И давно это у вас? — хмуро поинтересовалась я, свободно усаживаясь и закидывая ногу на ногу.

Череда свалившихся на меня мелких сюрпризов отнюдь не располагала к веселому щебетанию.

— Что именно? — не понял капитан, удивленно глядя на меня.

— Я про вашу радость, — пояснила я и спросила, нужно ли мне вызывать своего адвоката из Тарасова или это будет лишним.

— Это зависит от вас, уважаемая Татьяна Александровна, только от вас одной, — сказал капитан, просматривая мои права, паспорт, лицензию и прочее содержимое сумочки, на что он спросил разрешения.

Осмотр содержимого сумки много времени не занял, и она вернулась ко мне.

Капитан еще раз улыбнулся и наконец сообразил, что не мешало бы ему представиться.

— Меня зовут Василий Иванович Азизбегян, и я буду вести ваше дело, — обрадовал он меня, и я едва не зевнула на его слова.

Создавалось впечатление, что сочинским гаишникам откровенно скучно живется на белом свете, если они позволяют себе тратить время на таких злостных преступников, как я.

— Дело об абсолютнейше бессовестном ненарушении правил дорожного движения на территории города Сочи? — наивным голосом поинтересовалась я, доставая из сумки пачку сигарет. — Курить-то у вас можно, товарищ капитан?

— Конечно, сколько угодно! — замахал ручками мой следователь и, еще раз улыбнувшись, произнес: — Мне действительно приятно вас видеть.

Я поморщилась и ничего не ответила, решив не сотрясать зря воздух, прохладнее от этого уж точно не станет.

Капитан же продолжал улыбаться, и можно было подумать, что он тренировал мышцы лица, постоянно держа их в необходимом тонусе.

Помолчав и видя, что я не собираюсь заговорить с ним первая, капитан вздохнул и начал работать.

— У меня пока есть к вам превентивный вопрос, Татьяна Александровна. Где находился вчера ваш пистолет системы «макаров» за номером… — капитан положил пистолет на ладонь и быстрой скороговоркой произнес номер моего оружия.

Я почувствовала, что сиденье стула на самом деле довольно-таки жесткое и сидеть на нем неудобно.

Ситуация, мне не нравившаяся с самого начала, теперь уже разонравилась окончательно.

Торжественно объявив Азизбегяну, что «макаров» безотлучно, всегда и постоянно, находится при мне, что я даже сплю с ним как дама незамужняя и свободная, постоянно опасаясь покушений, то есть поступаю, как того требуют Положение об оружии и служебные инструкции, я затаилась. Ждала проповеди о том, что, приняв решение ехать отдыхать на этот неинтересный юг, поступила неосмотрительно.

— Постоянно был при вас, говорите?.. — задумчиво протянул Азизбегян, пряча пистолет в ящик стола. — А я вот даже и не знаю, хорошо это или плохо.

— Не поняла, — удивилась я, — не хотите ли вы мне объяснить, в чем, собственно, дело?

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, — продолжил капитан Азизбегян. — И от того, как вы на них ответите, зависит очень многое. Постарайтесь все вспомнить и не волнуйтесь, мы вам здесь не враги, — обрадовал меня капитан и спросил: — Вопрос первый. Когда в последний раз вы видели Скорочкина Валерия Ивановича?

— А кто это такой? — небрежно спросила я, у самой же даже пальчики на ногах дрогнули.

Фамилия мне была точно незнакома, а вот из всех моих полузнакомых Валериев только один мог, наверное, напомнить сейчас о себе в столь дурацкой ситуации: молодожен Валерий!

«Е-мое, — подумала я, — вернулся парнишка с блядок, женушка его поругала, и он ее… побил», — осторожно закончила я свою мысль, чтобы не накаркать, хотя понимала: все, что могло случиться, уже случилось, иначе мне не устроили бы такой концерт с экскурсией.