Ирина Градова - Танец над пропастью

– К Сомовой?!

– Он сказал, что доложит ей о моем непотребном поведении, а также о том, что я закрутил с ней лишь для того, чтобы ему насолить. И вот тогда я по-настоящему испугался.

– Что он расскажет Галине?

– Да нет же – того, что он сядет за руль в таком состоянии! Я боялся войти в историю в роли Дантеса, виновного в гибели «гения»! Кроме того, неизвестно, кто еще мог пострадать: на улицах полно народу, и кто-нибудь легко мог угодить под колеса его авто. Ну и, в-третьих, я не хотел, чтобы Наталья Ильинична мучилась: если бы с твоим отцом что-нибудь случилось, она и ты… В общем, я пытался отобрать у него ключи, но это оказалось не так-то легко. Мы с Митькой чего только не делали, пробуя задержать Синявского, но он выскочил на улицу через подсобное помещение. Я бросился за ним и успел запрыгнуть на сиденье рядом с водителем, когда Синявский сорвался с места, как Спиди-гонщик! Во дворах у меня еще была возможность его остановить, но, когда мы выехали на шоссе, это уже не представлялось возможным. Мы ехали на предельной скорости, и я молился, чтобы никому не вздумалось переходить дорогу: у бедолаги не было бы ни единого шанса! И, как назло, мы встретились с группой ребят. Они брели вдоль дороги – видимо, откуда-то возвращались навеселе, но правил не нарушали, шли по обочине. Только вот твой отец плохо себя контролировал, машина принялась вилять из стороны в сторону – еще мгновение, и мы врезались бы прямо в толпу!

– Но… авария же вроде из-за грузовика произошла?

– Авария произошла потому, что я вывернул руль, чтобы не смять ребят. Грузовик ехал по встречке. Нас занесло, потому что твой папаша пытался вернуть себе управление, и мы задели грузовик. А потом сорвались вниз с насыпи.

Игорь замолчал. Рита не знала что сказать. Она думала, что была в курсе деталей, но, как выяснилось, не знала и половины.

– Папа действительно бросил тебя в Израиле? – тихо спросила девушка, нарушив тишину. – Ни разу не навестил?

Игорь покачал головой.

– Думаю, боялся своими глазами увидеть, что он со мной сотворил! Не знаю, смог бы я на его месте?

Игорь бы смог. В отличие от отца, он умел признавать ошибки. Когда Игорь был виноват, он имел мужество извиниться и попытаться все исправить. Григорий Сергеевич, напротив, руководствовался жизненным принципом «прощаю всех, кого обидел». Видимо, он считал, что гению , каковым его полагали окружающие, да и он сам, чего уж скрывать, дозволено больше, чем простым смертным. Вот и в ситуации с аварией ему удалось представить виноватым Игоря. Игорь, а не он, чувствовал вину за то, что Григорий Сергеевич мог погибнуть или убить кого-то, сев пьяным за руль. Он сообщил СМИ о том, что за рулем находился Байрамов – его извиняло лишь то, что тогда все считали, что Игорь не выкарабкается… Или нет.

– Но он все-таки оплатил дорогостоящие лекарства, пока я находился в реанимации, и первый курс реабилитации – здесь, в Питере. Этого было достаточно для того, чтобы начать передвигаться, но я-то мечтал вернуться на сцену! Врачи в один голос твердили, что ничего не выйдет: с титановыми пластинами в ноге я никогда не смогу танцевать нигде, кроме кружка самодеятельности в Доме культуры.

– Ты поговорил с отцом?

– Шутишь, да? Он устроил мне «веселую жизнь»! Дело не в больнице, а в том, что все это время журналисты не оставляли меня в покое! Твой папаша убедил всех, что это я сидел за рулем пьяный, а он героически спас мне жизнь, вытащив из горящего автомобиля. Это, конечно, правда – до сих пор не знаю, почему он не оставил меня внутри, так всем было бы легче!

– Не смей! – воскликнула Рита. – Папа, конечно, не ангел и даже, допускаю, не самый хороший человек, но смерти он тебе не желал! Кроме того, хоть он этого и не показывал, но вину свою перед тобой отлично сознавал… Он любил тебя.

– Синявский любил только себя! – взорвался Игорь и вскочил на ноги. – Себя в семье, себя в искусстве, себя в СМИ!

– А как же Галина Сомова?

– Думаешь, он полюбил бы ее, не будь она потрясающе талантлива? А еще она восхищалась им, а это вполне могло послужить фундаментом для отношений. Нет, я не прав: Синявский любил, но он любил талант – талант, а не людей, понимаешь? Он влюблялся в то, что кто-то умел делать, но ему было глубоко плевать на все, что не входит в эти умения – чувства, желания, стремления…

– Но ты же все время был рядом с ним, ты не бросал его!

– Потому что он вытащил меня из грязи! Он дал мне шанс, и я испытывал благодарность. И, ко всему прочему, несмотря на то, что у него было гнилое нутро, он и в самом деле являлся гениальным хореографом – лучшим из всех известных! Я разрывался между желанием оставить его и чувством долга. И еще меня удерживала ты – до тех пор, пока не «приняла решение» бросить.

– Игорь…

– Господи, ты ведь его дочь, но он посчитал, что ты можешь помешать моей карьере! ТЫ – МОЖЕШЬ – ПОМЕШАТЬ!!! Он полагал, что мы слишком молоды, чтобы строить семью или даже просто встречаться, что мне нужно сосредоточиться только на балете, а ты меня отвлекаешь. Он вообще не думал о ТВОИХ чувствах, понимаешь ты это или нет?! Он избавился от тебя, нашел мужика, который увез тебя с глаз долой, и успокоился – ТВОЙ ОТЕЦ, черт подери!

Лицо Игоря пылало, глаза сверкали, словно угли, губы кривились, а ноздри раздувались, как у скаковой лошади перед стартом. Рита поднялась из отцовского кресла и подошла к нему. Взяв в ладони лицо Байрамова, она ощутила жар, пульсирующий под ее пальцами, и заглянула в глаза. Он тяжело дышал, даже дрожал, как ей показалось, а она просто смотрела на него и улыбалась. Постепенно напряжение в его теле начало спадать.

– У тебя руки холодные, – едва слышно пробормотал он. – Как ледышки.

– Это ты горишь, – возразила Рита. – Тебе нельзя так выходить из себя – до инсульта допрыгаешься!

Они были практически одинакового роста, и их глаза находились на одном уровне. Рита потянулась к нему первая, даже не думая о том, что будет дальше. Она коснулась губами его губ, пересохших от напряжения и долгого разговора, и провела по ним языком, пытаясь вернуть им мягкость. Игорь схватил ее за плечи и, прижав к стене, впился в ее рот, жестко и грубо, но в данный момент ей как раз этого и хотелось. Она отдалась на волю его сильных рук, не выказывая ни малейшего сопротивления, словно в ее теле не было костей, словно все оно состояло из мягкой, желеобразной массы, способной принять любую форму, какую бы он ни захотел. Именно здесь ее место, в его объятиях. Все эти годы, вдали от него, она ощущала гулкую пустоту внутри. С ним было нелегко – вряд ли легче, чем с отцом, но Игорь был ее половинкой, как бы банально это ни звучало. Они знали друг друга с детства, знали мысли и чувства друг друга, и, несмотря на годы разлуки, не стали чужими.