Марина Серова - Попытка не пытка

— Вы замужем? — вдруг спросил меня Прошкин.

— Нет, — удивилась я. — А зачем вам? Хотите предложить мне руку и сердце?

— Вовсе нет, — ответил Прошкин без улыбки. — Я подумал: может быть, у вас фамилия по мужу — Иванова? А на самом деле вы какая-нибудь Гуревич? Но теперь я более спокоен — мы можем продолжить начатый разговор.

Несмотря на дикое отвращение, которое с первой минуты вызывал во мне этот тип, я все же взяла себя в руки, стиснула зубы и начала задавать ему вопросы.

Постепенно, косвенным путем, мне удалось узнать у него кое-что об Игоре Николаевиче Погорельцеве, к которому он тоже почему-то испытывал сильнейшую неприязнь. Разумеется, меня особенно заинтересовало, почему Прошкин упрямо называет разыскиваемого «наркоманом» и «евреем».

Разве он открыто курил или кололся в гостинице? Вроде бы нет. Был замечен в делишках с восточными наркодельцами? Тоже не сказать. И все же, по словам этого «патриота», Погорельцев был каким-то подозрительным и «задвинутым», потому что отказался от вступления в национально-патриотическую партию, а это был верный признак скрытого «неруся».

— Я слышала, что Погорельцев пропал, — сказала я, решив, что нет смысла особенно темнить перед этим мужиком, который все равно, кроме национальной идеи, ничего больше не видел и не слышал. — Исчез с поезда. Сейчас его вовсю милиция ищет. Вы не слышали?

— Да по мне хоть бы все такие, как он, пропали, — ответил на вопрос Прошкин. — Дышать было бы легче.

Кстати, про саму конференцию я и со слов Прошкина тоже узнала очень мало. И даже не могла толком понять: а была ли она на самом деле? Или такие тусовки просто специально организуются для того, чтобы особый люд мог за казенный счет выехать за границу и позаниматься там своими делами? И все же — какие дела были на уме у непонятного человека Игоря Николаевича Погорельцева? Вот что сейчас меня интересовало больше всего остального.

К «пожарной даме» по фамилии Пташечкина я решила подъехать домой.

Опыт подсказывает, что женщины на работе почему-то редко бывают до конца откровенными и способны врать, даже не задумываясь. Их стихия — дом, родные стены.

Если хочешь узнать у дамы интересующую тебя информацию, лучше всего сразу же, под любым предлогом, побывать у нее дома, и это принесет гораздо больше пользы, чем допрос в стенах офиса.

Но вваливаться к человеку домой и требовать у него интервью — нет, для провинциального Тарасова такой вариант был бы слишком неправдоподобным. Может быть, где-нибудь в Америке журналисты и привыкли караулить знаменитостей по ночам под дверьми или прятаться на деревьях напротив их окон, чтобы пронюхать что-нибудь интересненькое, но у нас до этого еще дело не дошло. Да и какая из Анны Пташечкиной, работающей в областном отделе пожарной охраны, суперзвезда? Где тут сенсация?

Приехала баба с никому не нужной конференции, о которой уже успела забыть, а тут вдруг к ней запрыгивают на подоконник и спрашивают: «А что вы, Анна Пташечкина, мыслите о перспективах сотрудничества с восточными странами? И как там у них вообще обстоят дела с пожарной безопасностью?»

Да тут ее от такого интервью сразу кондрашка хватит!

Поэтому на сей раз я решила действовать открыто и прийти к Пташечкиной как частный детектив Татьяна Иванова, расследующая дело об исчезновении Игоря Николаевича Погорельцева и опрашивающая всех свидетелей.

— Я ничего не знаю и знать не желаю. Некогда мне сейчас, — заявила прямо с порога толстая женщина примерно сорока пяти лет с красным лицом. — А чужих в дом не пускаю, когда одна. Вон сколько ворья всякого развелось!

— Но все же вам придется ответить на пару вопросов, — сказала я, придерживая ногой дверь и начиная злиться.

— Да иди ты в жопу! Сказала же — некогда! — выкрикнула мне в лицо «пожарница» и вдруг с силой толкнула в грудь и захлопнула дверь прямо перед моим носом.

Вот это обращение! Честное слово, если бы у меня сейчас с собой было оружие, я бы запросто выпустила в дверную обшивку целую обойму — в такой я была ярости!

Нет, уйти после такого оскорбления я точно не могла, но пока не придумала, что делать дальше. Просто стояла возле злополучной двери делегатки, слушая, как сначала там загремели тазы, а потом громко зажужжал фен. Этот звук подсказал мне дальнейшие действия.

Недолго думая, пока жужжание еще не прекратилось, я потихоньку достала из своей сумочки отмычку, которой без труда открыла входную дверь, и незаметно спряталась в углу за занавеской.

В который раз я подумала о том, насколько неуютно должен чувствовать себя современный вор в шикарных квартирах с евродизайном, где все сверкает пластиком и зеркалами. Совершенно ведь негде спрятаться! Причем есть риск в любом месте наткнуться на свое же собственное перепуганное отражение в зеркале или напороться на сигнализацию.

То ли дело такие старомодные дома, как этот, где возле каждой двери зачем-то болтаются «гамлетовы портьеры», которые не грех иногда протыкать шпагой, и повсюду имеются темные захламленные ненужными вещами углы — просто мечта для вора-домушника!

Потихоньку я пробралась к комнате, откуда из-за открытой двери слышался звук фена, а из-за занавески было видно мою обидчицу, которая сидела перед большим трюмо и держала в руках… собственную голову!

Точнее, она держала белокурый парик, который, напевая себе что-то под нос, укладывала феном.

Наверное, она куда-то собиралась и теперь изо всех сил «наводила красоту».

Вместо того чтобы выскочить к «пожарнице», я зачем-то затаилась за занавеской. Не скрою: мне чисто по-женски было интересно, как же будет происходить преображение тетки с куцым хвостиком волос на голове и толстыми багровыми щеками в красавицу. Получится или нет?

Вот Анна наконец пристроила на своей голове сооружение из искусственных волос и начала приклеивать ресницы. Затем щедро припудрила лицо и принялась ярко красить губы, которые еще больше стали полнить ее физиономию.

Закончив первый этап работы, Анна сложила перед зеркалом губы сердечком и с манерным видом спросила вслух сама себя:

— Ну как?

— Отвратительно, — сказала я, выходя из-за занавески, — дальше смотреть мне уже было не интересно. — Пудра не подходит. Губная помада слишком яркая.

— Ой, грабят! — испуганно прошептала Анна, обеими руками вцепляясь в стул, как будто именно в нем были спрятаны сокровища, которые когда-то искал бессмертный Киса Воробьянинов. — Мама моя, воры!

— Вы думаете, что можно вот так, запросто, оттолкнуть детектива и избежать скамьи подсудимых?

— Как? Какой скамьи подсудимых? За что? Я ничего не делала, — повернула она ко мне свое нещадно напудренное лицо.

— Вы оказали сопротивление блюстителю порядка. Это называется — ничего? Вы арестованы, — и с этими словами я защелкнула на ее руках наручники, которые на всякий случай всегда имелись у меня в сумке.