Марина Серова - Попытка не пытка

Пожалуй, это был перебор, потому что Анна тут же залилась слезами, размывая только что наведенный макияж.

— Сделаем так, — сказала я тогда наказанной грубиянке. — Если вы сейчас быстро и четко ответите на мои вопросы, эта история не будет иметь дальнейших последствий…

— Конечно, все, что угодно, — угодливо закивала Анна. — Я же просто ослышалась — не поняла, что вы из милиции, а думала, что эту самую… пиццу принесли…

Но информации, которой обладала Анна, тоже оказалось, как говорится, «кот наплакал».

На конференцию она попала совершенно случайно — через своего хорошего знакомого Ивана Васильевича Чернова, которого заставила выхлопотать местечко для себя. Я уж не стала выспрашивать, какие отношения связывали этих двух людей, но после знакомства с любвеобильным Черновым могла предположить, что не только деловые, хотя какую-то пользу по работе они друг другу тоже приносили. Но меня интересовал сейчас только Погорельцев!

В Стамбуле Анна ходила исключительно по магазинам и лавкам кожаных изделий, где купила себе кожаный плащ, сапоги, ботинки и много разного другого барахла. Хорошо, что она была в наручниках, а то «пожарница» запросто могла бы броситься свое богатство мне показывать — настолько во время рассказа вошла в азарт!

Как оказалось, с конференции она тащила с собой самый тяжелый чемодан, но эти «сволочи-мужики» ей не помогали и делали вид, что не замечают, как она надрывается.

— А разве у Игоря Николаевича Погорельцева не было с собой тяжелого чемодана?

— У кого? У этого педика? — сделала презрительную гримасу Анна. — Как же, он надо мной больше всех смеялся. У него была самая легкая сумочка, и он по дороге слушал музыку в наушниках.

Поинтересовавшись, почему Анна назвала Погорельцева «педиком», я в кратком, но ярком изложении услышала историю про то, как странный мужчина отверг в гостинице притязания женщины, хотя и находился в тот момент в состоянии алкогольного опьянения, и они были в номере совершенно одни.

— Я точно тебе говорю — педик! Вот среди таких его и ищите, не ошибетесь, — подвела итог Анна. — Но лучше бы такие мужики совсем пропадали. Нет мебели — и это не обстановка.

Что и говорить — после подобных отзывов делегатов о моем клиенте, было о чем подумать.

Приятно размышлять о всевозможных пространных вещах, когда летишь в самолете на высоте скольких-то тысяч метров, за бортом — столько-то градусов, а под крылом проплывают облака и далекая земля, которая кажется совершенно недосягаемой. А ты летишь над этой землей, и мысли в голове становятся невесомыми, похожими на рваные тучи, и перестают иметь хоть какой-то вес. Не хочется думать ни о чем конкретном, вспоминать о проблемах, тем более — не своих собственных, а очередного клиента. Но — ничего не поделаешь. Надо, Таня, надо.

Вот, к примеру, сейчас я пыталась собрать воедино всю информацию, которую на сегодняшний момент мне удалось узнать об Игоре Николаевиче Погорельцеве, и это оказалось делом совершенно безнадежным. Я так и не поняла, что же он все-таки за человек? Почему разные люди так о нем отзываются, причем никак невозможно понять, кто из них прав, а кто болтает ерунду?

Поразительно, но буквально каждый из тех, с кем я успела поговорить перед вылетом в Душанбе о своем новом подопечном, сообщал о нем вещи совершенно противоположные. Одни называли Погорельцева «скупердяем», другие, напротив, считали не в меру щедрым, кто-то говорил, что он был вечно раздраженным и крикливым, зато следующий собеседник тут же уверял, что добрее и веселее человека никогда не встречал в своей жизни. Вплоть до того, что три разных человека назвали его педиком, бабником и полным импотентом.

И такие противоречия — до бесконечности, в большом и в мелочах.

Из всего услышанного я пока поняла только одно: Игорь Николаевич Погорельцев — человек, способный на любые, самые непредсказуемые поступки, и потому работа мне предстояла особенно трудная.

Разглядывая на фотографии бородатое, какое-то пиратское лицо пропавшего, я даже подумала: а может быть, он просто от всех сбежал? Такой запросто может.

Допустим, нашел случайно клад и решил не возвращаться в Тарасов к семье и привычной жизни, которая ему осточертела, и по пути элементарно дал деру. Мы тут теперь сбиваемся с ног, пытаемся его разыскать, а счастливчик рассекает по Бродвею и плюет на всех с самого высокого небоскреба.

Впрочем, как бы то ни было, но я получила гонорар за то, чтобы узнать о его местонахождении, и должна выполнить свою работу. А потом клиенты пусть сами разбираются, где и с кем кому лучше.

Такие «летящие» предположения о чемодане алмазов бывают вполне простительны, если ты сидишь и дремлешь в кресле самолета, летящего из Тарасова в Душанбе, но ведь когда-нибудь надо спускаться на землю!

Почему-то особенно запомнился рассказ Анны Пташечкиной, которая упорно называла Игоря Николаевича «педиком» и «шизиком» за то, что вместо сексуальных утех тот предпочел пойти ночью в бассейн, где потом долго плавал и насвистывал, по ее выражению, как соловей-разбойник, какие-то песенки. Правда, я не слишком поняла ее возмущения. На мой взгляд, нормальная реакция на эту потасканную немолодую особу, которая изводит на себя тонны пудры!

Но больше всего сбил меня с толка разговор с женой Погорельцева — Ириной Петровной. Она сильно расклеилась и пролила море слез, когда я пришла к ней домой с вопросами о подробностях жизни супруга, которые могли бы мне понадобиться в ходе расследования.

Если верить ее рассказам, то Игорь Николаевич мог исчезнуть только в одном направлении — улететь на небо к ангелам.

Все в ее супруге совершенно идеально: и его «золотой характер», и неунывающий нрав, и семьянин-то он отличный, и отец образцово-показательный плюс «надежный, верный друг», и вообще первая и единственная любовь в ее жизни. Вот бы своими глазами посмотреть на такое чудо природы! Может, все же доведется?

В какой-то момент мне настолько осточертело слушать все эти сказки, что я не выдержала и спросила напрямик:

— Может, у Игоря Николаевича просто есть какая-нибудь женщина, о которой никто не знает, а он решил к ней по дороге заехать? Не станет же он вам докладывать?

Я чуть было даже не сказала «баба», но, глядя в интеллигентное заплаканное личико Ирины Петровны, несколько смягчила вопрос, который с самого начала вертелся на языке. В любом случае такую версию никогда не помешает проверить.

— Что вы? Что вы? — даже задрожала женушка от возмущения. — Нет-нет, об этом не может быть и речи. Этого не может быть!

Я не стала ей возражать, но для себя заметочку сделала. Ведь подобные номера на каждом шагу случаются, если разобраться! В моей практике было немало историй, где тихие праведники в конце концов оказывались самыми отъявленными грешниками, маньяки были поначалу со своими жертвами милейшими, приятнейшими людьми, которые просто хотят подвезти усталого путника до дома, чтобы тот напрасно не натирал мозолей, а бандиты, наоборот, до последней минуты соблюдают кодекс чести. Нет уж, слыхали!