Марина Серова - Пусть проигравший плачет

— Хорошо, считайте, что я почти согласна. Для полной уверенности перезвоните мне сегодня вечером. Мой секретарь скажет вам, что я решила…

При упоминании о Ритке он скривился, как будто я силой засунула ему в рот пригоршню кислой смородины.

— А без нее нельзя?

— Нет, — отрезала я.

— Ну, ладно. Перезвоню, — пообещал он и направился к выходу.

— Постойте! — остановила его я. — Вы не дали мне описание стилета.

— Ах да! — хлопнул он себя по лбу. — Сейчас.

Порывшись во внутреннем кармане, он извлек оттуда фотографию и протянул ее мне:

— Вот. Посмотрите. Я оставляю ее вам…

С этим красивым и благородным жестом он позволил себе откланяться, к моему большому облегчению. Поскольку все это время я боялась, что из кухни появятся либо Ритка, либо Андрей, либо оба вместе.

Когда за ним захлопнулась дверь, я немного постояла, прижавшись к дверному полотну спиной и переводя дыхание. Не знаю, бывает ли у вас такое, но у меня иногда при общении с иными людьми возникает неприятное ощущение какой-то липкости… Как будто с мухой или тараканом. Вот и сейчас — почему-то меня не оставляло ощущение, что Володя не ушел, а стоит за дверью, прислушиваясь. Неприятная личность, что и говорить!

Постояв так немного, я прошла на кухню, где мои верные друзья продолжали полушепотом обсуждать литературу, перейдя с Кафки на уж совсем непонятного мне отечественного писателя. Кажется, он им обоим не нравился, потому что очень они этого писателя ругали. Я его не читала, вообще не люблю этот псевдорусский бред, смешанный с недоделанной фэнтези, и поэтому села на стул, пребывая в прежней задумчивости. Они же, заметив наконец мое появление, быстренько свернули свое обсуждение и уставились на меня с живым интересом.

— Ну и что наш клиент? — спросил Мельников.

— Склизкий, — призналась я. — Но через него можно попробовать выйти на некую «прекрасную даму», которая, сдается мне, за всеми этими непотребствами стоит и подмигивает…

— А к убийству Арташеса? Он имеет отношение к этому убийству? — нетерпеливо облизнул губы Мельников.

— Пока я не могу этого сказать наверняка, но он очень настаивал, что кража не имеет отношения к убийству.

— Какая кража? — вытаращились они на меня.

— Ах да… Сейчас все расскажу.

Я достала фотографию и первый раз увидела этот стилетик. Увидела — и ахнула. Настолько вещица эта была изящной и пленительной, кабы не являла собой смертоносное оружие! Просто глаз оторвать невозможно… Тонкая, почти кружевная резьба украшала его удивительной красоты рукоятку. Само лезвие было такой совершенной формы, что я невольно восхитилась мастерством автора.

— Дай посмотреть, — попросил Мельников. Я отдала фотографию с легким вздохом.

Мельников посмотрел и присвистнул.

— Не свисти, — бросила я. — Ты сейчас свистишь, а у меня завтра начнется напряженка с деньгами.

— Не буду, хотя верить в приметы глупо…

— А вот и нет, — парировала я. — Ритка, например… Если встретится, точно жди беды.

— При чем тут я, — попробовала обидеться Ритка, но, подумав, согласилась.

Теперь мы уже втроем пялились на эту невиданной красоты вещицу.

— Так чего хотел клиент? — вспомнил Мельников.

— Чтобы я нашла вот это, — кивнула я на фотографию. — Будто бы эта вещь принадлежит некой даме с престранным именем. Сейчас вспомню… Джессика Ивановна? Нет. Леонида Игнатьевна? Ах да… Лоретта Павловна, вот. У тебя никогда такая Лоретта по делам не проходила?

— Нет, я бы запомнил, — сказал Мельников.

— Ладно, спрошу у Потугина, — сказала я.

— А при чем тут этот гад? — спросил недоумевающий Андрюшка. — Он в этой истории замешан?

Потугина-гада мы выручали вместе. Поэтому Андрюшка великого бизнесмена и страдальца знал так же хорошо, как и я.

— Нет, он просто рекомендовал меня.

— Вот гад-то! — опять обвинил его Андрюшка. — С ним и так хлопот было много, так он теперь еще и этих сюда подослал…

— Ладно, и от него польза быть может, — справедливо рассудила я. — Давайте лучше думать, с чего начнем. У нас — радиостанция, чтобы узнать, какую песню они там передавали и под которую Арташес сразу умер. Потом Рябцев. Может быть, он что-то знает? Еще вот Потугин… И решайте, кого мы посадим у Ритки.

— Давайте никого, — жалобно попросила Ритка. — Мне тут одной тоже страшно.

— Никого? — вместе заорали мы. — Там же классный наблюдательный пункт!

— Ну, хорошо, — согласилась Ритка. — Пусть там тогда побудет Андрюшка…

— Нет уж, — сурово отрезала я. — Мне у твоих родителей очень даже понравилось. Поэтому придется тебе, солнышко мое, все-таки посидеть одной.

Ритка тяжело вздохнула, но согласилась.

— Кстати, о твоих поклонниках, — ехидно начала я. — Мне все-таки кажется, что не все были подставными…

Ритка покраснела, показав тем самым, что подозревала я ее в порочности не зря.

— Так который из них настоящий?

— Не знаю, — еще больше покраснела Ритка, но я уже поняла. Тот, которого я отправила раздеваться.

— Подождите, что там у вас за подставные поклонники? — совсем растерялся Андрюшка.

Мы рассказали ему про дурацкие звонки, авторы которых явно не блистали ни хорошими манерами, ни отменным вкусом. Особенно развеселило Андрюшку приснопамятное «пивко». Ритка же сидела красная, как рак, и лепетала что-то про недоразумения.

— Конечно, могли и ошибиться, но… — нахмурился Андрей. — Таня, что-то мне вся эта компания нравится с каждым часом все меньше…

— Если ты думаешь, что я без ума от этих ребят, то очень заблуждаешься, — заверила его я.

— Ты меня не поняла. Просто там находиться небезопасно…

— Это я тоже как-то поняла, — кивнула я. — Именно по этой причине я там и засела, выгнав Ритку. Или ты думаешь, что мне не по силам управиться с ними?

Я даже обиделась немного.

— Нет, но…

Он осмотрел меня с сомнением.

— Хорошо, что ты предлагаешь? Нарядить под длинноногую блондинку Началова?

Андрюшка задумался и засмеялся, представив себе Началова в роли длинноногой блондинки.

— Нет, это извращение.

— Тогда давай попытаемся с тобой, — сделала я еще одно предложение. — Правда, твой рост может навести их на неподходящие случаю мысли. А если ты начнешь ходить на полусогнутых, получится опять же глупость, поскольку они подумают, что ноги кривые, а у нас с Риткой с ногами все в порядке… Так что как ни крути, а придется мне рисковать собственной жизнью…

Я вздохнула как можно трагичнее, чтобы они оба прониклись величием моего подвига. Они прониклись. Каждый по-своему. Ритка собралась зарыдать в голос, а Мельников задумался, не спрятаться ли ему в шкафу, кося под «любовника». Решив, что еще подумаем, мы разделились. Мельников помчался к себе в прокуратуру, я решила начать с Рябцева, а Ритку мы отправили на радио. Зная ее девичью память, я сто раз повторила, что все сведения Ритка обязана записать.