Мэри Кларк - Убийство Золушки

– Да и стены были прямыми, – пошутил Дуайт, пытаясь не отстать от своего учителя.

Профессор улыбнулся, но Кук увидел, что его шутка не достигла цели.

– Я хочу сказать, – продолжил Дуайт, – что на нас работают все эти дети – умненькие, не растерявшие идеалов и, наверное, слегка странные… – (В этом месте Хэтэуэй рассмеялся.) – И верящие в то, что они могут изменить мир, введя правильный код доступа. В вашей лаборатории у меня было такое же чувство.

– Ты говоришь, как гордый родитель.

– А я, наверное, действительно горд. – Кук так долго старался не думать о своих эмоциях, что теперь не мог их описать.

– В этом нет ничего плохого, – заметил Хэтэуэй. – Но не надо забывать, что у нас есть инвесторы, и не хотелось бы обмануть их ожидания.

– А мы и не обманем, Хэтэуэй. – Дуайт еще долго продолжал называть его «доктор Хэтэуэй» после окончания университета. Несмотря на все просьбы профессора называть его Ричардом, это было выше сил Дуайта. «Хэтэуэй» оказалось тем компромиссом, который устроил обоих.

– Я просто хочу сказать, Дуайт, что цена наших акций стабильна, а у других она растет.

Даже будучи профессором, Хэтэуэй никогда не был приверженцем академического подхода к науке. Он всегда учил своих студентов, что технологии не только могут помочь людям изменить мир, но и принести тем, кто ими занимается, богатство.

Когда инвестор впервые выписал им семизначный чек, чтобы они могли обосноваться в Пало-Альто, Хэтэуэй направился прямо в автосалон и купил себе новенький «Мазерати».

– Но ведь ты пришел не затем, чтобы вспоминать былые дни? – поинтересовался профессор.

Дуайт всегда доверял своему профессору. Такие отношения возникли между ними в тот момент, когда Хэтэуэй предложил первокурснику, отучившемуся всего один семестр, работу в своей лаборатории. Юноша всегда считал, что его собственный отец или избегал его, или хотел его изменить. А вот у Хэтэуэя были похожие интересы, и он никогда не запрещал Куку быть самим собой. И когда они работали вместе, объединяя гений программиста Дуайта и деловую сметку профессора, результаты получались просто великолепные.

Так почему же тогда не сказать своему учителю и ментору, которого он знает больше двадцати лет, что он взламывает почтовые ящики всех, кто может быть связан с убийством Сьюзан Демпси?

Как же Дуайту хотелось поделиться тем, что он узнал! А он узнал, например, что жена Паркера Талия написала своей сестре, что она «готова костьми лечь, чтобы только Фрэнк никогда не упоминал имя этой девушки». Талия возражала против шоу потому, что знала, что муж имеет отношение к убийству?

А письмо Мэдисон Мейер к ее агенту, в котором женщина настаивала на том, что как только она окажется с Паркером один на один, произойдет ее «истинное возвращение»? Создавалось полное впечатление, что у Мэдисон что-то было на Паркера.

И все же Кук не мог решиться рассказать профессору о своих занятиях. Он понимал, что Хэтэуэя сразу начнут волновать возможные угрозы для компании в том случае, если Дуайта поймают на взломе частной переписки. После такого никто и никогда не доверит «Системе» и крупицы закрытой информации. Цена акций рухнет. Этот свой секрет Дуайт никогда не доверит своему старинному другу.

– В чем дело, Дуайт? – вопросительно посмотрел на него профессор.

– Да я, кажется, позабыл… Этот лабиринт вызывает у меня головокружение. – Кук с удовольствием увидел, что профессор улыбнулся. На этот раз шутка сработала.

– Со мной это происходит сплошь и рядом, – согласился Хэтэуэй. – Кстати, коли уж ты пришел, – мне звонила женщина по имени Лори Моран. Насчет передачи о Сьюзан Демпси. Она сказала, что это ты сообщил им мое имя. А я был уверен, что это дело рук Фрэнка Паркера, только у полиции нет доказательств.

Дуайт с трудом сдержался, чтобы не закричать: «А у меня есть!»

– Я просто хочу, чтобы люди узнали, что Сьюзан не была пустышкой, – сказал он вместо этого. – Что она не только мечтала об актерстве. Что она была… просто феноменальна.

Дуайт услышал, что его голос ломается, как у ученика средних классов. А не поймут ли все во время съемок, насколько он был в действительности околдован своей коллегой по лаборатории?

– И потом, – добавил он, – очевидно, что на экране вы будете выглядеть лучше меня.

– Ты считаешь, что это хорошая идея? Ведь они неизбежно начнут спрашивать о том, что вы делали в лаборатории. Ты ведь знаешь, что я не хочу, чтобы люди начали интересоваться тем, как начиналась эта компания.

С момента основания «Системы» прошло уже около двадцати лет. Иногда Дуайт забывал, с чего все начиналось, но Хэтэуэй помнил это очень хорошо.

– Ничего такого не произойдет, – заверил Кук профессора. – Обсуждение вопросов оптимизации пространства Сети не принесет шоу никаких рейтингов. Их интересует только Сьюзан.

– Что ж, очень хорошо. Если ты так считаешь…

Проходя по красочному лабиринту коридоров, Дуайт почувствовал себя одиноким. Он не мог вспомнить, когда еще утаивал что-то от Хэтэуэя, но понимал истинную причину, почему не решился сказать профессору о своих занятиях – боялся, что учитель в нем разочаруется.

Однако Дуайт понимал, что ему надо узнать еще больше. «Я хочу участвовать в этом шоу, – думал он, – потому что, когда окажусь среди участников, смогу скопировать информацию из их телефонов и, наконец, докажу, кто же убил Сьюзан». Но сказать об этом он не мог никому.

Он должен это сделать. Ради Сьюзан.

Если бы у нее не было в машине камеры заднего вида, Розмари Демпси задела бы небрежно поставленный на обочине ящик для мусора. Она обожала новые технологии, которые прочно вошли в ее жизнь, но не переставала задавать себе вопрос, что бы Сьюзан и Джек сказали по этому поводу.

Переключив скорость, она периферическим зрением заметила Лидию, которая из шланга поливала свои гортензии в саду. На женщине были ярко-оранжевые калоши и перчатки такого же цвета. Рукой в перчатке Лидия помахала ей. Миссис Демпси помахала в ответ и несколько раз нажала на сигнал автомобиля в качестве приветствия. Розмари внимательно следила за показаниями спидометра, пока ехала по улице. Зная Лидию, она боялась, что превышение скорости может положить конец зарождавшейся между ними дружбе. Женщина улыбалась, проезжая по улицам Кастл-Кроссинг и представляя себе, как должна была выглядеть Лидия Левитт сорок лет назад, одетая в туфли на платформе вместо садовых калош.

Она все еще улыбалась, когда навигационная система показала ей, что надо поворачивать направо. Время в пути оценивалось как 42 минуты до Сан-Ансельмо.

Проезжая мимо тротуаров, вдоль которых стояли «Мерседесы», «Порше» и даже «Бентли», Розмари подумала, будет ли ее скромная «Вольво» самой дешевой машиной в округе. Она заметила светло-кремовый пикап, стоявший перед одним из зданий недалеко от дома Николь, но, по-видимому, эта машина принадлежала ландшафтному дизайнеру.